Эти) люди, как и непосредственные их руководители, хозяева Французского банка, всей своей деятельностью полностью подтвердили ленинские слова:
«Когда... дело доходит до частной собственности капиталистов и помещиков, они забывают все свои фразы о любви к отечеству и независимости... Когда дело касается до классовых прибылей, буржуазия продает родину и вступает в торгашеские сделки против своего народа с какими угодно чужеземцами».
Так французские правители продали родину.
Уже до войны подлинными хозяевами Франции были не французы, а немецкие фашисты, гитлеровцы. Они имели во Франции своих министров во французском правительстве, своих генералов во французской армии, свои, «французские», газеты (в том числе самые крупные), своих издателей, редакторов и журналистов. Мудрено ли, что при неслыханной продажности верхов гитлеровская агентура хозяйничала во Франции как у себя дома. Секретнейшие решения правительства, политические и военные планы не только становились известными Германии, но зачастую и составлялись именно в ее интересах, а не в интересах Франции. Капитулянты систематически разоружали страну. Этим в значительной мере объясняется быстрота наступления германской армии в мае—июне 1940 г. Гитлеровские войска, как признали сами фашисты, и войне с Францией не имели перед собой серьезного противника. Сопротивление французской армии было заблаговременно подорвано и парализовано с помощью правителей Третьей республики. Так политика капитулянтов достигла своего логического завершения — военного разгрома Франции.
Правители Виши, маршал с его адмиралами и генералами, по праву заслужившие единственный «чин» — предателей и изменников своей родины, — пытались свалить вину за поражение Франции только на бывших — до-компьенских — министров и военных. Однако никак нельзя скрыть того факта, что Петэн, Дарлан, Лаваль и их сподвижники из Виши оставили далеко позади прежних вершителей судеб Франции. Те предавали страну тишком, по частям; эти — открыто отдают ее на разорение фашистским варварам. Те торговались с Гитлером, эти — подобострастно лижут сапоги германского ефрейтора. Правители Виши используют французский народ как пушечное мясо для военной мясорубки германского фашизма: по приказу Гитлера, Петэн, Дарлан и Вейган послали французские войска сражаться с врагами фашистской Германии и с друзьями свободной Франции — с англичанами и французскими войсками генерала де Голля.
Наконец, в угоду своему хозяину Гитлеру правительство Виши разорвало дипломатические отношения с Советским Союзом. Петэн, Дарлан и вся отвратительная клика Виши горит желанием участвовать в подлом захватническом походе немецко-фашистских
варваров против русского народа, который не раз спасал Францию от угрозы немецкого нашествия. Но планы Гитлера и его французских наемников осуждены на провал.
Нет никакого сомнения в том, что свободолюбивый французский народ, воодушевленный героической борьбой Советского Союза с гитлеровцами, свергнет позорное иго фашистских захватчиков, рассчитается сполна со всеми виновниками национальной катастрофы и возродит страну на новой основе.
Внутренние силы, таящиеся во французском народе, неистребимы, а славные исторические традиции борьбы за свободу и независимость умножены на тяжелый, но поучительный опыт, полученный французами за последние годы и в особенности во время войны и фашистской оккупации,
В борьбе с наглыми гитлеровскими завоевателями и их лакеями из Виши французскому народу обеспечена горячая помощь и поддержка всего прогрессивного человечества.
Андре Симон
«Я ОБВИНЯЮ!»
Это произошло 16 июня 1940 года. Я не знал почти до самого вечера, что то было мое последнее воскресенье во Франции. Такие дни не забываются: все, кто пережил роковые часы в Бордо, навсегда сохранят их в памяти.
Я приехал в этот красивый старый портовый город накануне — журналист без газеты. 11 июня старый потрепанный «ситроен» вывез нас четверых из Парижа. Наша маленькая машина ползла со скоростью десяти миль в час в сплошном потоке автомобилей, автобусов, грузовиков, велосипедов и повозок. Мы уже не обращали внимания на бесконечные остановки. Мы не находили слов для ответа, когда встревоженные крестьяне спрашивали нас: «Что же будет?» Мы не знали, где были немцы и где была французская армия, да и существовала ли она еще.