Пока Андрей семью не привёз, он предложил новичку, которого звали Сергей Капустин, поселиться с ним в одной комнате.
Капустина одевали в той же «конторе», что и Соломатина, поскольку ему тоже выдали фуражку с красным околышем.
Только, если Соломатину какую выдали – такую выдали, подумаешь, красная фуражка. Ему безразлично! А вот Капустин имел о ней точно такое же мнение, как и местные военные – «ментовская» фуражка!
Буквально на следующий день эта часть обмундирования стала причиной возмущения комбата.
– Один тут ходил, видите – ли, мент, теперь второй появился! Заменить им фуражки немедленно! И дал команду начальнику вещевого склада сделать обмен.
Начальник вещевого склада, прапорщик Кошелев был личностью своего рода выдающейся. Именно про таких, всегда говорили, что прапорщик служит до тех пор, пока его руки носят.
Он пришел служить в часть после окончания школы прапорщиков, или, как называли кадровые офицеры, «школы Абвера» в промежутке между приходом Соломатина и приходом Капустина, а потом, не дослужив, и второго года был с позором изгнан из армии за воровство с начислением ему выплаты суммы материального вреда, причинённого части. Он сумел разворовать имущества за неполные два года на сумму двадцать пять тысяч рублей. По ценам того времени это соответствовало двум автомобилям «Волга» и одному «Жигули» вместе взятым.
По тому, как он относился к солдатам, а особенно к офицерам, он людей ненавидел.
Для учёта своего складского имущества он изготовил и постоянно использовал штамп, размером со школьную тетрадь и этим штампом всё клеймил по схеме «конверта». На простынях, наволочках он ставил по пять штампов черной мастикой. Постельное бельё солдат из белого сразу становилось черным, с небольшими белыми просветами. Нижнее солдатское белье клеймить ему тоже доставляло большое удовольствие: нательную рубашку он клеймил с двух сторон: на спине прямо по центру, на груди с левой стороны, на кальсонах он ставил клеймо на «срамное место» и говорил, что так положено по инструкции. Но наибольшее удовольствие ему доставляло клеймить офицерские полушубки. Если кто-то не знает, то офицерские полушубки изготавливались белыми снаружи и с белым мехом овчины внутри. Так вот, своё тавро он с наслаждением ставил между лопаток офицерского полушубка. Вид был у одежды ужасный: ходишь как с мишенью сзади. Ни в одной части так никто не ходил, только в этом батальоне. А вот повлиять каким – то образом на него никто не мог или не хотел. Так что Кошелев, таким образом, удовлетворял свое самолюбие, повышал свою самооценку.
Но больше всего Соломатина, да и Капустина тоже, к тому времени они уже сдружились, возмутила циничная хитрость Кошелева, применённая к собственным детям.
У него был второй брак. В этом браке было двое детей, а в предыдущем осталось трое. По суду ему были назначены большие алименты на оставленных детей. Так, чтобы уменьшить эти выплаты, он развёлся и с той женщиной, с которой продолжал проживать. Но теперь алименты были назначены и детям от второго брака. То есть половина его денежного содержания первоначально уходило троим детям, а теперь пятерым. Тем самым, он 20% алиментов отобрал у тех детей и оставлял себе.
Так именно к этому прапорщику на склад пришли менять свои красные фуражки Соломатин и Капустин.
У таких хитрецов, как Кошелев, всё всегда засекречено. Когда одевали призванных на службу офицеров в окружных складах, всё заставляли мерить. А здесь, прапорщик извлек в дальнем углу, из какой – то матрасовки две фуражки и подал офицерам. Они были одинакового размера. Капустину она более – менее подошла, а Соломатину была очень велика.
– Дай другие фуражки примерить. Эти нам не подходят.
– Чем это они не подходят. Фуражки как фуражки.
– Ты носишь по размеру головы, и нам тоже нужны по размеру головы.
– Других нет. Не нравятся, ходите в своих красных.
– Капустин вскипел моментально.
– Ах ты, шкура, крохобор! Тебе что, на продажу не хватает фуражек?
– Товарищ старший лейтенант! Будете оскорблять меня, я пожалуюсь комбату.
Капустин вновь вскипел и уже раскрыл рот, но Андрей его быстро урезонил:
– Серега, успокойся. Хрен с ним, с этим прапорщиком и с его фуражкой. Два года мы и в таких проходим, а вот он долго не протянет, таких быстренько «к ногтю» прибирают.