А нет! Большая масса разъехалась по своим частям. Но где остальные? Непонятно!
Первым из всех отсутствующих появился Юрьев.
– Адрюха! А ты что, в казарме ночевал?
– Да. А где я должен был ночевать.
– Так ты что, никого себе на танцах не нашёл?
– Нет. Да я оттуда ушёл почти сразу после начала.
– Ну, ты даёшь! Лишил себя такого развлечения!
– Какого?
– Ты не представляешь! Девки за парней чуть ли не дрались. А те, кто сумели меж собой договориться, вдвоем уводили с собой одного. Я такого ещё в жизни не видел!
Меня увела одна. Я даже не знаю, как её имя. Утром спрашиваю:
– Скажи! А как тебя зовут?
А она:
– А это тебе зачем? Ты же жениться не собираешься, да и мне одного вечера вполне хватило. Так что вспоминай так просто, без имени. Представляешь?
– Честно? Не представляю!
– Вывела меня утром из дому. Сама на один автобус села, чтобы на работу ехать, а мне говорит:
– Тебе на 28-й и доедешь до места.
– Я и не думал, что академгородок такой громадный. Автобус едет – едет всё по лесу, остановится, стоят три дома, опять едет по лесу. И так не меньше часа ехали. Вот только – только успел.
Слышавший часть его рассказа случайный офицер училища вставил фразу:
– 28-й у нас кольцевой маршрут, так что Вы, скорее всего, поехали в обратную сторону. По кольцу проехать примерно час десять минут и за это время он проезжает через весь академгородок.
– Понятно тогда. А то она мне сказала, что я ещё спящих всех застану, а тут все уже поднялись.
– Ошибаешься. Все такие же, как и ты, не ночевали здесь.
Больше всего Соломатин недоумевал о Говердовском. Он никогда бы не подумал, что этот серьезный и взрослый, по своему складу характера, человек, так легкомысленно ушел ночевать с незнакомой дамой. Но факт оставался фактом, пока сам Федор не развеял эти смущающие мысли Соломатина.
– Я же говорил вам, что у меня в Н-ске проживают родственники, в частности родная тётя. Так сразу после окончания вчерашних занятий я сел на транспорт и уехал к ним, а утром на «тачке» сюда подскочил.
С этого дня вся учёба свелась к тому, что утром проходило одно занятие, а потом никому они нужны не были. Короче говоря, это были неофициальные каникулы.
Сразу после окончания занятия, все, кто не хотел обедать в столовой училища, разбредались по академгородку. Развлечений в нём особых не было: два ресторана, одно кафе, торговый центр, кинотеатр. Неудивительно, что из всего «разнообразия», большинство предпочитали ресторан. В один из дней туда, в ресторан с поэтическим названием «Золотая долина», отправились всё тот же Юрьев, парень высокий, белолицый с густой черной шевелюрой и второй, Корчагин, значительно уступающий по своим внешним данным Юрьеву, да ещё и моложе, что по его внешности было как-то сразу видно.
На следующее утро после ночевки вне казармы оба явились счастливыми и довольными, особенно Корчагин.
Несмотря на свою столь выдающуюся фамилию он обычно, с его же собственных слов, популярностью у женского пола не пользовался. И тут, в ресторане, ему тоже не фартило, в отличие от друга Игоря.
Игорь сразу абсолютно легко влился в коллектив молодых ученых, как он понял, отмечающих получение очередной ученой степени одним, довольно молодым научным сотрудником. Здесь же с ними веселилась супруга «юбиляра». Она – то и привлекла Игоря в свой коллектив.
Павел же неоднократно совершил безрезультатные попытки через другую участницу веселья тоже влиться к ним. И хотя Корчагин прекрасно видел, что она была без мужчины, но движения навстречу с её стороны он так и не дождался.
Вечер окончился и все пошли в гардероб. И вот тут случилось то, чего Павел пытался добиться весь вечер – благосклонность дамы.
Как только он получил свою одежду, шинель и шапку и надел на себя, то от одного вида шапки сердце женщины растаяло.
Шапки у всех прибывших с Сургутской делегацией были для особо холодных районов, или как их называли в своем кругу «год за полтора». Если левое ухо шапки, пройдя под подбородком, дотягивалось до правого уха, а правое с таким же успехом до левого, то это очень хорошо предохраняло человека от обморожения лица и морозом, и сильным ветром. А когда эта шапка сложена с поднятыми ушами, то одно ухо шапки полностью покрывает другое. И то, что такие шапки здесь, на «большой земле» никто не видел – это факт и Павел это точно знал, но что вид этой шапки может вызвать в мягком, отзывчивом женском сердце столько жалости, что ей захочется носителя шапки пожалеть и обласкать, он, конечно, и предположить не мог.
– Что это за шапка такая у тебя? – подошла она сама к Корчагину с вопросом. Ты что инвалид, или какое ранение получил, что такую специальную шапку носишь.