— Спасибо за совет, господин стражник. Я непременно о том подумаю, — хмурю брови, изображая напряжение мысли.
— Ладно, чего уж там, проезжайте! — он шлепает по крупу моего мула.
Странно, но еще ни разу ни один из стражи ни в одном городе, через который нам пришлось проезжать за последнюю седьмицу, не обратил внимания на Хине-Тепу. Будто и нет никого за моей спиной. Незаметная такая девочка в балахоне, прикрывающем нечеловеческое лицо.
— А в какой храм? — доносится из-за спины.
— Матушка сказала — в любой. Говорила, что они все здесь старинные, особенно возле порта.
— Стоять!!
Я натягиваю повод, мул недовольно трясет башкой, но голоса не подает.
— Это возле какого порта?
— Возле речного, — отвечаю, не особенно задумываясь.
— В самом деле? — к нам подходит второй охранник и кладет руку в кожаной перчатке на шею мулу. — Возле порта?
— Что-то не так? — их распросы меня настораживают и я сдуру задаю самый глупый вопрос, который смог придумать.
Второй стражник не такой основательный как первый, слегка косолапит, а все лицо пересекает багровый рубец — вид у дядьки очень боевой. Тот еще вояка.
— Так нет здесь никакого порта, — улыбаясь отвечает усатый. — Уже лет пятьсот как нет. Река высохла и ушла на пять лиг к востоку. И порт теперь там. И в том порту никаких храмов нет.
В первый миг я не успеваю даже сообразить, о чем идет речь. Потому что на память приходят мои недавние сомнения, те, что я с таким трудом преодолел после встречи с Анку Нуаду. Я еще больше проваливаюсь в них, нахлынувших с новой силой! В голове проносится тысяча мыслей:
— Хине обманула и прошла не неделя, а пятьсот лет? — эта мысль оглушает.
— Мы вышли в другом, очень похожем на мой, но все же в другом мире? С нее станется. Ей же без разницы, в каком из миров укокошить Морриг! — эта мысль вызывает жалость к себе.
— Если это так, то что теперь со сданным в аренду хозяйством? Что с золотом Карела? Я разорен! — эта мысль рушит все мои надежды.
— Почему я раньше не заметил, что это другой мир? — и последняя заставляет меня сомневаться в здравости своего рассудка после путешествия по тем странным местам, через которые провела нас остроухая.
Мною овладевает паника, я что-то мямлю:
— Так ведь, если бы так, то оно, конечно и как бы и не должно, господин стражник, чтобы вот однажды…, как говорится, что если что не так, то мы завсегда…, - я волнуюсь, я так волнуюсь, что кровь приливает к лицу, сердце колотится, будто взбесилось, а ноги в сапогах становятся мокрыми от обильного пота, — а оно вон оно как бывает, что и волк в лесу голодный, но и тогда, если подумать, то видно, как все на самом деле….
Вот вроде бы чего бояться? Еду себе с друзьями и еду. Какое кому дело? Но ведь знаю, что собираюсь совершить преступление и поэтому не могу быть спокойным. Мне кажется, что любым неосторожным словом я выдаю встречным людям свои намеренья. Я не знаю, что им еще говорить и беспомощно затыкаюсь.
Мы молча смотрим друг на друга — я и пара стражников. Их взгляды прямы и чисты, они ждут ответа на простой вопрос и моя путанная речь ничуть их не убедила в моей невиновности. А мои глазки суетливо бегают и я понимаю, что еще чуть-чуть этой пытки неизвестностью — и я расплачусь! Вижу, как насторожились прежде безучастные Анку, но что еще сказать такого, чтобы мне поверили — не знаю.
— Да отстаньте вы от парняги, — кричит третий стражник, только что пропустивший длинный обоз. — Видно же, что он не здешний и к тому же сопливый сосунок! Откуда ему знать такие подробности? Он о Старом Порте говорит. В том районе храмов — как кротовьих холмиков в поле.
— А-а-а, — понятливо тянет косолапый. — Точно! Тогда тебе, парень, на другой конец города ехать.
Они оба теряют ко мне интерес и топают к следующим в очереди.
Я готов спрыгнуть с мула и кинуться целовать третьего стража, вернувшего десятком слов меня из зыбкой паутины сумасшествия на такую понятную и прочную землю. По спине течет струйка пота, в горле вроде как что-то застряло, я ему просто благодарно киваю, но дядька этого, кажется, даже не видит.
Едва мы въезжаем в город, я спрыгиваю на мостовую и дергаю Хине-Тепу за руку:
— Хине, скажи мне прямо — мы в моем мире?
Под капюшоном видны блестящие глаза. Я готов поклясться, что вижу в них какую-то едва заметную тень участия. Но она молчит!
— Хине, мы так не договаривались! Я здесь никого не знаю. Понимаешь? Здесь ведь все может быть совсем иначе!
Она поправляет капюшон — с него исчезают малейшие неуместные складки. Склоняется к моему уху и произносит шепотом: