— О-о-дон! — истошно вопит со двора кузнеца Иштван.
Или отравился в избе или же к своему несчастью разбудил кого-то из пьяниц.
Так и оказывается. Кузнец, совсем не старый здоровенный мужик, сидит на покосившемся крыльце, мутным взглядом шарит по двору, а в кузне за печью прячется Иштван — отчетливо виднеется фрагмент его тощего зада, не влезший в укрытие. Посреди двора стоит Хине-Тепу и делает вид, что ей безразлично все вокруг.
— Чего орешь? — негромко спрашиваю, чтобы не взбесить болезного пьяницу.
Приятель высовывает из-за печи лицо, украшенное набирающим цвет синяком.
— Я его будил-будил, — жалуется мне недотепа, — а он как проснулся, руками махать начал, а потом как треснет мне в морду!
— А чего ж ты его стрелами не утыкал?
— Дак…, - Иштван настороженно выбирается из кузни, — нам же, вроде, он живой нужен? А у меня каждый выстрел — насмерть. Ну, ты же меня знаешь.
И добавляет, после тяжелого вздоха:
— Ну и лук он сломал сразу. Еще раньше, чем меня огрел.
Постепенно картина легендарного пробуждения железных дел мастера из мира мертвых становится ясна.
И долго мы занимаемся тем, что приводим его в чувство. Хине предлагает сделать из него послушного Анку, но я отвергаю ее идею, и кажется мне, что она этого ждала и чрезвычайно довольна моим отказом.
Осмысленность во взгляде Арпада-Золтана появляется спустя два часа. Иштван за это время успевает сделать себе новый лук. Третий за последний день. В Хармане у мастера-лучника на изготовление только одного лука уходило подчас до полугода, но Иштвану искания харманского «бездаря» безразличны и мне кажется, что он скоро поставит изготовление луков на поток, делая их чаще, чем курицы несут яйца.
И первым делом я обстоятельно выспрашиваю о месте, в котором мы находимся.
— До Вайтры далеко?
Кузнец беспомощно пожимает плечами в ответ:
— Не знаю. Никогда туда не ездил. И оттуда никого здесь не видел. Может быть, неделя, а может быть и две?
— Но близкий-то город рядом есть?
— Город-то? — медленно соображает детина. — Есть. Конечно, есть. Там, — он показывает пальцем, — Зама, а вон там, — тыкает рукой в противоположном направлении, — Нума! День ехать. До каждого.
Наверное, я плохо учил науку о городах нашего королевства, потому что ни о том, ни о другом никогда не слышал.
— Большие города?
— Больши-и-и-е, — тянет Золтан. — Очень большие. На ярмарке летом в Зуме под тысячу человек каждый день собирается!
Я быстро соображаю: в нашем городе, отнюдь не столичном Хармане на ярмарке и по десять тысяч собирается и, значит, место, в которое мы попали, настоящая дыра! Не мудрено, что я никогда не слышал ни о Заме, ни о Нуме.
— А эта деревня как называется?
— Наша-то? Наша — Ровнохолмье.
— И как выбраться нам из Ровнохолмья к людям? Коней здесь купить у кого-нибудь можно?
— Коней? — мотает волосатой башкой Золтан. — Кони только в замке. Но мне их не дают, боятся, испорчу. И знаешь что?
— Что?
— Они очень правильно думают! Как есть: дай мне коня — я его непременно испорчу! Потому что кузнец из меня говяный! Я вообще ничего не умею, только гвозди делаю. Еще наконечники для стрел, но не люблю этого — возни много, а толку чуть. Вот папаша мой — тот умел, а я ничего не умею — только гвозди. Но зато гвозди — загляденье! Один к одному, не отличишь! Любого размера. Ко мне за гвоздями даже из Кло приезжают. А лоточник… знаешь лоточника Балаша? — дожидается моего кивка. — Вот, Балаш всегда распродавшись у тутошних, моих гвоздей набирает! Ты сколько возьмешь? У меня сейчас где-то дюжины четыре найдется, но если больше нужно — подожди до вечера, мы с…
— Подожди ты с гвоздями, — останавливаю говорливого кузнеца. — Мне, Золтан, кони нужны. Или мулы. Осел бы тоже подошел, все не пешком плестись, но за осла много денег не дам. За ослов, — поправляюсь.
— Два осла надо? — он устало опускает голову в большие ладони.
Ему едва ли больше двадцати пяти лет. Он похож на медведя, поднятого из берлоги поздней зимой — тощий, костистый, огромный.
— Да даже три!
— А гвозди?
— А гвозди не надо!
Золтан дергается:
— Не ори, а? Голова разламывается у меня, между прочим. И мне еще Второго будить.
Вторым, как мы уже знаем, зовут его помощника — еще более бездарного балбеса, прибившегося к деревне пару лет назад. Ему лет сорок, однако, он не научился делать ничего. И даже молотом машет «как корова хвостом». И даже, кажется, Эти им особо не интересуются по причине какой-то старой запущенной болезни.
— Не хочешь гвозди, я могу лемех сделать или там нож. Но это долго. За сегодня не управимся. Дня три нужно.