Есть научно-технические вопросы, на которые можно дать правильные ответы, не выходя за пределы узкой отрасли знания. Например: “Как построить атомную электростанцию или создать космический корабль для полета на Марс?” Но на вопрос: “Надо ли строить атомную электростанцию и посылать на Марс космические корабли [90]?” - не следует искать ответа в области технического и даже экономического знания. Для ответа на такие вопросы необходимо найти место прикладного фактологического материала частной отрасли знания в общей фактологии истории. Только при этом условии можно построить прогноз развития частной отрасли науки и техники и получить достоверные ответы на такого рода вопросы, то есть ответы, подкрепляемые практикой с течением времени. Данные утверждения предполагают, что История не является цепью случайно следующих друг за другом фактов, а через цепь случайностей пролагает себе дорогу закономерность. Эта закономерность истории познаваема (то есть независима от сознания). Понимание разного рода объективных закономерностей позволяет “пророчить” варианты устойчивого будущего с точностью до общественного явления, а в отдельных случаях - с точностью до исторического факта. Это и даёт возможность направлять производительные силы общества на реализацию предпочтительного для концептуальной власти [91] варианта устойчивого будущего. Осознание этого факта чуждой нам концептуальной властью при упорном нежелании понять его нашей политической, законодательной и исполнительной властью и обеспечивает столь высокое совпадение «исторической реальности наших дней: наше пояснение при цитировании» c вышерассмотренными американскими прогнозами 40-летней давности [92]».
Кроме того, даже в варианте статьи, напечатанном “Молодой гвардией”, редакцией был сохранён фрагмент текста, в котором рассматривались в качестве обобщённого оружия средства воздействия одной социальной системы (группы) на другие на исторически длительных интервалах времени и указывалось, что:
«Много лет нам твердили о решающей роли ядерного оружия и других видов оружия массового поражения в глобальном противоборстве двух систем. Теперь ясно, что это неверно.
Если под оружием понимать любые средства борьбы противостоящих общественных групп, в том числе и государств, и расставить его приоритеты в порядке убывания губительности, мы получим следующее.
ИНФОРМАЦИОННОЕ ОРУЖИЕ: 1. Информация философского, мировоззренческого характера. 2. Информация летописного, исторического, хронологического характера каждой отрасли знания. 3. Информация прикладного фактологического характера каждой отрасли знания (идеология, технология и т.п.)
МАТЕРИАЛЬНОЕ ОРУЖИЕ: 4. Экономика и международная торговля. Борьба за мировые деньги. 5. Угроза применения оружия массового поражения (не уничтожения, а поражения!). 6. Прочие виды оружия.
По первому приоритету в официальной науке мы не имеем ничего, кроме высокопарных слов типа: “Учение Маркса всесильно, потому что оно верно”.
По второму приоритету мы не знаем о себе и окружающих ничего, что выходит за пределы памяти одного поколения.
По третьему приоритету существующая система режима секретности работ не позволяет нам самим знать о себе ничего, но позволяет получать с Запада до 80 процентов наших разработок, спустя 10 - 15 лет после их завершения в СССР.
По четвертому приоритету мы ограничивались только восторгами по поводу поднятия отдельных разработок нашей промышленности на уровень мировых образцов и выше, хотя покупают у нас только сырьё.
По пятому и шестому приоритету мы разорили страну и народ, создав иллюзорную мощь своих вооруженных сил».
Как можно понять из приведённых фрагментов, в ответе Президиуму АН СССР на вопрос “Какой быть науке?” как раз и шла речь о необходимости познания именно общих законов бытия человечества в Объективной реальности, на основе выработки и распространения определённой культуры познания. Причём ещё тогда были в ней были высказаны принципиальные положения, оставшиеся по существу неизменными с тех пор, но получившие детальное развитие в последующих работах ВП СССР.
Опубликовав под другим названием и со значительными, во многом искажающими смысл изменениями [93], статью “Для чего быть науке”, редакция “Молодой гвардии” в 1990 г. съиграла в детскую игру “испорченный телефон”, но так и не развернула тогда в стане патриотов обсуждения темы «вечных законов мироздания» и их выражения в жизни цивилизации и проблематики концептуальной власти в обществе.
И хотя тираж “Молодой гвардии” в те времена составлял 700 000 экз., которые расходились среди патриотически обеспокоенной части общества, поставленный вопрос о первенстве освоения философской, методологической информации - по существу о настройке мировоззрения и миропонимания каждого индивида как к основе для самостоятельного познания им Мира посредством овладения методологической культурой, - остался не понятым ни читателями, ни редакцией, вследствие чего его рассмотрение и обсуждение тогда не состоялось.
Но и социальные бедствия второй половины 1980-х - 1990-х гг. не подвигли деятелей РАН к переосмыслению действительности и своего отношения к ней: если судить по содержанию Бюллетеня № 1 “В защиту науки” - академическая наука пребывает в том же качестве, каким охарактеризовал её Г.И.Марчук в 1989 г. и никаких тенденций к преодолению «научной общественностью» кризиса науки, кроме желания возродить «распиливание госбюджета», выявить не удаётся…
8. Наука и политика: перспективы официоза…
Однако жизнь не стоит на месте. За 1990-е гг. инициаторы перестройки дискредитировали во мнении большинства либеральную идею на практике так, как не смогли бы её дискредитировать самые что ни на есть последовательные их противники-теоретики. За это же время совокупного чиновника в постсоветской “Россионии” стали олицетворять не космополиты - приверженцы общезападной буржуазно-либеральной культуры, а приверженцы возрождения России как великой державы, подвластной новой “элите”. Марксизм-ленинизм ушёл в прошлое, и КПРФ теряет свой электорат от выборов к выборам, единственная причина чего - её приверженность марксизму, вследствие чего в ней нет места адекватной социологической и экономической науке. Зато РПЦ с начала 1990-х гг. к 2003 г. успела развернуть свои структуры, в келейной тиши успела «сварить» сценарий православного ренессанса России (возможно - в монархическом варианте) и с конца 2003 г. стала активно продвигать его в жизнь, привлекая в лоно церкви госчиновников от мала до велика - демонстрировать православную воцерковленность стало нормой «хорошего тона» в чиновнической среде. Локализованный в пределах границ России обломок АН СССР стал РАН.
В результате всего это возникли предпосылки к тому, чтобы совокупный чиновник вернулся к «любимой жене» и они снова начали бы «распиливать бюджет» страны и инвестиции частного бизнеса в разного рода «частно-государственные партнёрства», но уже не под знамёнами марксизма-ленинизма, а по благословению «матери церкви» и под её епитрахилью, отдавая «матери церкви» причитающуюся ей за благословение долю от «распила».
«В день Христова Воскресения «8 апреля 2007 г.: наше пояснение при цитировании», по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, при поддержке президента Российской Федерации В.В.Путина в гербовом зале Зимнего дворца Государственного Эрмитажа состоялось торжественное открытие ХVI Пасхального фестиваля, посвящённого 950-летию Остромирова Евангелия. Отныне драгоценная рукопись будет храниться и перевозиться в специальном ларце, в изготовлении которого участвовали академики Ж.Алфёров, И.Спасский, И.Горынин. Академик Спасский дал гарантию, что ларец прослужит не менее 500 лет.
Остромирово Евангелие (1056 - 1057 гг.) - старейшая датированная древнерусская рукописная книга. Заказчик книги - новгородский посадник Остромир. Первое документальное свидетельство о судьбе Остромирова Евангелия после его написания относится лишь к 1701 году. 3 ноября 1720 года Остромирово Евангелие было отправлено в Петербург, где по приказу Петра I собирали материалы для написания русской истории. Здесь следы рукописи снова теряются вплоть до 1805 года, когда спустя девять лет после смерти императрицы Екатерины II Остромирово Евангелие было обнаружено Я.А.Дружининым. В 1806 году император Александр I передал рукопись в Публичную библиотеку.