Скептик может возразить, что подмена одного плана другим не могла быть осуществлена без соответствующего документального обеспечения мероприятий по мафиозно-корпоративному плану, альтернативному официальному. Однако если даже фактически проводимый в жизнь план не был официально утверждён, это не значит, что в Наркомате обороны и Генштабе не были разработаны разного рода альтернативные официальному плану варианты, которые существовали в ранге «черновиков» и «рабочих материалов». Такого рода документы с системе секретного делопроизводства в ходе работы штабов, НИИ, КБ и т.п. организаций производятся в изобилии, но поскольку они не являются ни официальными, ни отчётными документами, то в большинстве своём уничтожаются, когда в них проходит надобность. И от них остаются только записи в реестрах учёта секретной документации и актах об их уничтожении [7], практически ничего не говорящие об их содержании. Поэтому в системе делопроизводства Генштаба один из таких как бы альтернативных вариантов по отношению к официальному плану мог быть разработан легально [8] и мог стать фактически реализуемым планом, а потом был уничтожен как некий «рабочий материал».
Кроме того, скептику следует знать, что примерно 40 годами позже ввод советских войск в Афганистан был начат на основе решения руководства СССР и при этом в Генштабе не были предварительно разработаны соответствующие оперативные документы. Операция проводилась как импровизация и соответствующие распоряжения отдавались в темпе развития ситуации, на основе докладов об обстановке.
Конечно, ввод войск в Афганистан в конце 1979 г. - масштаб «не тот», поскольку он затронул только часть войск одного из военных округов СССР, а весной - летом 1941 г. в подготовку к войне были вовлечены все военные округа страны и, в особенности, расположенные вдоль западной границы. Однако это не тот случай, когда масштабный эффект сказывается: в 1941 г. во всех приграничных военных округах на основе идентичных указаний Наркомата обороны и Генштаба проводились идентичные по своему характеру действия. А вот что касается мобилизационных планов государства, то они могли быть общей составляющей и для официального плана на основе идей Б.М.Шапошникова, и для мафиозно-корпоративного плана на основе измышлизмов М.Н.Тухачевского.
При этом «настучать» И.В.Сталину об уклонении Генштаба и Наркомата обороны от официального плана было по существу некому:
· Во-первых, оба плана (официальный - саботируемый и неофициальный - проводимый в жизнь на основе мафиозно-корпоративных принципов) в целом знали только высшие военные руководители в Москве, непосредственно причастные к каждому из планов, а в военных округах до командиров частей и прочих должностных лиц официальные и неофициальные планы были доведены только «в части, касающейся» [9] каждого из них, и потому в большинстве своём они были не способны соотнести один план с другим и разграничить практически осуществляемые мероприятия, соответствующие каждому из планов.
· Во-вторых, поведение командования округов было обусловлено не только должностной дисциплиной, но и их личными отношениями с представителями вышестоящего командования в Москве. Иными словами на ключевых должностях стояли скованные некой круговой порукой «свои люди», хотя и утверждённые в должностях И.В.Сталиным и руководством страны в целом.
· В-третьих, если кто-то на местах и догадывался, что что-то делается в ущерб обороноспособности страны, то по своему должностному положению знать он мог только частности, а не всю картину в целом.
· В-четвёртых, 3 февраля 1941 г. особые отделы Главного управления Государственной безопасности НКВД СССР в частях вооружённых сил были ликвидированы, а их функции были переданы Третьим управлениям наркоматов обороны и ВМФ [10] (это решение говорит о том, что И.В.Сталин скорее был излишне доверчив, нежели маниакально подозрителен; либо же - не настолько властен, как об этом думает большинство).
Т.е. вследствие третьего и четвёртого свести все отклонения от официального плана воедино, выявить и обличить саботаж и вредительство в Наркомате обороны и в Генштабе было некому. А вследствие четвёртого доложить о том, что С.К.Тимошенко и Г.К.Жуков саботируют официальный план подготовки страны к отражению агрессии и проводят в жизнь какую-то отсебятину, можно было только по существу самим же С.К.Тимошенко и Г.К.Жукову со всеми вытекающими из этого факта последствиями для доложившего.
В связи с третьим и четвёртым А.Б.Мартиросян сообщает, что после завершения войны был начат опрос лиц командного состава западных военных округов (по состоянию на 22 июня 1941) на тему, какие и от кого указания они получали непосредственно перед началом войны и сразу же после её начала.
Т.е. хотя в ходе войны Сталин принял позицию С.К.Тимошенко и Г.К.Жукова о возложении всей полноты ответственности за катастрофу лета 1941 г. на генерала Д.Г.Павлова [11] и счёл за благо «не менять коней на переправе», организовав Ставку, через которую он лично вёл управление войной помимо Генштаба и Наркомата обороны [12], возможно делясь только с Б.М.Шапошниковым (пока тот был в силах [13]), а всех прочих не посвящая в своё видение матрицы возможностей и течения матрично-эгрегориальных процессов [14]. Тем не менее, после войны И.В.Сталин вернулся к теме ответственности за 22 июня 1941 и принятию мер во избежание повторения чего-либо аналогичного в будущем.
Это проявление И.В.Сталиным интереса к тому, что на самом деле происходило в 1941 г. в предвоенный период и в начальный период Великой Отечественной войны, могло стать одной из причин, по которым бюрократия (включая военщину [15]) ликвидировала И.В.Сталина и Л.П.Берию, хотя начатое расследование алгоритмики катастрофы 1941 г. не было единственной причиной их ликвидации. Послевоенные слова и намёк И.В.Сталина о том, что принцип «победителей не судят» может знать исключения, - напугал и активизировал многих у кого «рыльце было в пушку».
Также А.Б.Мартиросян пишет о том, что Г.К.Жуков в ходе пиар-кампании, проводимой И.В.Сталиным, был возведён в ранг «Победоносца», вопреки тому, что «Суворовым» Советской Армии (т.е. её истинным Победоносцем на поле боя в организованных и проведённых под его руководством операциях) был маршал К.К.Рокоссовский. Но Г.К.Жуков как объект пиар-кампании был предпочтительнее потому, что по своему происхождению был великороссом, выходцем из простонародья. [16] Возможно, что если бы И.В.Сталин не вёл эту пиар-кампанию по возвеличиванию Г.К.Жукова, то это было бы более полезно для страны, укрепляя её и этически, и общественно-политически, в том числе и в аспекте улучшения кадровой политики. То, что И.В.Сталин возвёл Г.К.Жукова в ранг «Победоносца» вопреки всему, что Г.К.Жуков делал до войны и в ходе войны, это - одна из реальных ошибок Иосифа Виссарионовича (в нашем понимании истории). Хотя возможно, что он не мог воспрепятствовать этому общественно-идейному течению, поскольку не обладал приписываемым ему диктаторским всевластием [17].
И хотя в своей книге А.Б.Мартиросян приводит много фактов, свидетельств, рассыпанных по множеству разных источников, но психологию Г.К.Жукова и С.К.Тимошенко, приведшую к трагедии лета 1941 г., из этой книги определённо не понять (в смысле ответа на вопрос: Г.К.Жуков и С.К.Тимошенко - управляемые из-за кулис дураки, поставленные в нужное время на ключевые должности, либо враги народа и изменники). Однако это не имеет принципиального значения. В данном случае мы согласны с А.Б.Мартиросяном в том, что решающую роль съиграл всё-таки не личностный фактор: в одном месте своей книги он пишет, что трагедия лета 1941 г. была запрограммирована предъисторией. А.Б.Мартиросян указывает на это подчас весьма многословно, и повторяясь. Но если изложить описываемое им своими словами, соотносясь с фактологией той эпохи, то получается такая картина.