Такая двоякая направленность ГКЧП - и против советской бюрократии, и против буржуазных либералов реставраторов капитализма — даёт основания предполагать, что «горбачёвская перестройка» и как бы противоборствующий ей ГКЧП — порождение марксистов-троцкистов, которым и корпорации бюрократов, рассматривающих государственную власть во всех странах мира как исключительно свою собственность, и буржуазный либерализм — помеха в деле осуществления мировой псевдосоциалистической революции на основе идей марксизма и дальнейшего его развития Л.Д.Бронштейном (Троцким).
Однако после успешного исполнения режимом М.С.Горбачёва, ГКЧП и командой реставраторов капитализма отведённых им ролей троцкистский сценарий мировой псевдосоциалистической революции забуксовал, прежде всего в России, по не зависящим от троцкистов причинам. [37]
Одна из такого рода причин состоит в том, что марксистско-троцкистский сценарий в неком объемлющем сценарии должен был расчистить дорогу для осуществления сценария «православно-монархического ренессанса России», держателем которого является внутренняя мафия РПЦ [38]. Но и этот сценарий в 1990-е гг. оказался жизненно несостоятельным по не зависящим от монархистов и РПЦ причинам, после чего внутренняя мафия РПЦ решила не форсировать течение событий и этот сценарий ушёл из публичной политики в закулисье.
В результате те, кто в 1991 г. радовался победе «сил демократии и прогресса» над ГКЧП и в последующие годы со знанием дела очернял эпоху И.В.Сталина, впали в затяжной кризис непонимания происшедших событий и перспектив.
8. «Мочить в сортире» не будем: там вам и место
В качестве примера такого рода либерального непонимания происшедшего и разочарования достигнутыми результатами приведём полностью статью Н.К.Сванидзе “Пятнадцать лет по пустыне” [39], опубликованную 17 августа 2006 г. в интернет-издании “Ежедневный журнал” (комментарии в сносках наши).
«19 августа 1991 года относится к числу тех великих исторических дат, которые при жизни поколения, имеющего прямое к ним отношение, не только не бывают оценены как великие, но и вообще никак не бывают оценены. Во всяком случае, позитивно. Причин тому много, упомяну главную. Большинство наших сограждан убеждено в том, что Ельцин на пару с Горбачёвым развалили великий, могучий и прекрасный Советский союз, а 19 августа 1991 года просто один из завершающих этапов, не главный, этого чудовищного преступления.
Не вдаваясь в бессмысленные и скучные пререкания по поводу того, был ли СССР действительно счастливой семьёй народов и почему он приказал долго жить [40], выскажу сначала нейтральную банальность: 19 августа 1991 года открыло новую страницу российской истории. Теперь же не нейтрально. Если вооруженный переворот октября 1917 года был успешной попыткой сил патриархально-феодальной реакции [41] вернуть Россию на традиционалистский, если угодно, фундаменталистский, имперско-крепостнический путь, то август 1991-го, напротив, был призван вновь поставить страну, после почти вековой страшной паузы, на столбовую дорогу общемирового развития [42].
Главное достижение прошедших с тех пор 15 лет: удалось без гражданской войны, то есть без большой крови, не сгинув под развалинами рухнувшей империи, создать новую страну. Эта новая страна уже не окружена железным занавесом, в ней, худо ли, бедно, существуют демократические институты власти. Существует частная собственность. И, как результат, не нужно садиться в электричку и ехать в Москву за колбасой, “доставать” (это слово исчезает) по “блату” (это слово уже исчезло) детское питание и вообще всё, что необходимо человеку для жизни [43]. Всё это есть признаки стабильности и успеха [44].
Есть, однако, и совсем другие, менее радостные признаки.
Да, частная собственность вернулась, но морально, в головах десятков миллионов людей она до сих пор не легализована. Для этих людей, как для Прудона, “собственность есть кража” и каждый богатый — вор[45]. Наши люди всем сердцем полюбили деньги [46], но никак не тех, у кого их много. И государство, идя на поводу у общественного мнения, не делает ничего, чтобы его переломить [47]. Итоги приватизации остаются не легализованными, идея неприкосновенности частной собственности подчёркнуто отсутствует в важнейших документах и выступлениях последних лет. Это опасно в первую очередь для самого государства: поскольку классовая сознательность масс по-прежнему налицо, при определённом стечении обстоятельств 17-й год вполне может повториться [48].
Инертно ведёт себя государство и в отношении другого небезопасного общественного предрассудка — национального. Видимо, также не желая идти вразрез с настроениями миллионов. Результат — стремительно растущий на базе постимперских комплексов радикальный национализм, по сути — нацизм. И мало того, что он растёт. Он входит в моду [49]. С одной стороны, официально, под прикрытием пафосной патриотической, прежде всего антиамериканской