И, наконец, последний находящийся за пределами видимости аспект — это подсознание ведущих. Даже имея дело с хорошо ко мне расположенными журналистами, мне очень часто приходилось начинать все мои вопросы с переформулировки вопроса. Журналисты по причине своих очков, своих категорий мысли задают вопросы, не имеющие никакого смысла. Например, когда речь заходит о так называемых проблемах городских окраин, их голова оказывается полной ложных представлений, о которых я говорил. Поэтому прежде, чем приступить к ответу, приходится деликатно уточнять: «ваш вопрос, конечно, интересный, но, как мне кажется, существует другой, более важный…». Если не быть к этому готовым, можно оказаться вынужденным отвечать на вопросы, которые нет смысла даже ставить.
Телевидение — это средство массовой коммуникации, располагающее очень ограниченной независимостью. На него воздействует целая серия принуждений, связанных с социальными отношениями между журналистами: с отношениями бешеной, безжалостной, доходящей до абсурда конкуренции, но также с отношениями сообщничества, объективной общности интересов, связанной с их положением в поле символического производства, с общностью познавательных структур, категорий восприятия и оценки, обусловленных их социальным происхождением и образованием (или отсутствием оного). Из этого следует, что такое, казалось бы, «отвязанное» средство коммуникации, как телевидение, на деле оказывается связанным по рукам и ногам. В 60-е годы, когда телевидение предстало в качестве нового явления, некоторые «социологи» (в больших кавычках) поспешили заявить, что телевидение, будучи «средством массовой коммуникации», станет способствовать «массификации» и приведет к уравниванию, обезличиванию практически всех телезрителей. На самом деле, это заявление недооценило их способность к сопротивлению. Но особенно оно недооценило способность телевидения изменять тех, кто на нем работает, и в более широком смысле, всех остальных журналистов и деятелей культуры (воспользовавшись сильнейшими чарами, под которые попали некоторые из них).
Еще более важным последствием, которое невозможно было в свое время предвидеть, это влияние телевидения на совокупность деятельности по производству культурной продукции, в том числе в области науки и искусства. В настоящее время телевидение довело до крайности противоречие, преследующее все сферы культурного производства. Я имею в виду противоречие между социально-экономическими условиями, необходимыми для создания определенного рода произведений (я приводил пример из области математики, потому что он является наиболее; очевидным, но это в не меньшей степени касается авангардной поэзии, философии, социологии и т. п.), которые считаются «чистыми» (нелепое слово), назовем их некоммерческими — с одной стороны, и социальными условиями распространения произведений, созданных в этих условиях, — с другой. Противоречие между условиями, при которых становится возможным заниматься передовой математикой, поэзией и т. п., и условиями, при которых становится возможным донести до всех эти произведения. Теле видение доводит это противоречие до крайности, поскольку сильнее других сфер культурного производства испытывает давление необходимости коммерческой выгоды, которое принимает форму рейтинга.
В то же время, в микрокосме журналистов все сильнее проявляются трения между теми, кто выступает в защиту независимых ценностей, свободы по отношению к коммерческой выгоде, к спросу, к приказам начальства, и теми, кто подчиняется необходимости и соответственно вознаграждается… Эти трения почти не находят публичного выражения, по крайней мере на экране телевидения, поскольку условия этому не благоприятствуют. Я имею в виду, например, оппозицию между звездами с большими гонорарами, наиболее заметными и высокооплачиваемыми, но в то же время наиболее зависимыми, и незаметными работниками новостей, репортерами, которые становятся тем более критичными, что получают все более и более качественное образование (следуя логике рынка труда), а используются для выполнения с каждым днем все более прозаических и лишенных интереса задач.