А потом обратился к виноватым:
- Надо бы вас на неделю в холодную[14] посадить, да вы и так увечья получили, так что сажать я вас не стану.
Решение атамана вызвало явное неудовольствие. Но атаман пресек все на корню:
- Так вы еще и недовольны, тогда можете к мировому судье идти, но сразу скажу, чем дело кончится: за покушение на убийство и за кражу вы общественными работами не отделаетесь! Светит вам года по два каторги.
Общественные деньги шли на разные нужды: на те же мосты или дамбы, которыми перегораживали балки, то есть овраги, для запруживания весенних вод. Ведь естественные водоемы были не везде.
Работники
К людям на сенокос нанимались только когда заканчивали со своим сеном. Хотя были и профессиональные косари, которые своим хозяйством не занимались. По сути они были сельскохозяйственными рабочими.
Нанимали те, кто имел землю в собственности, или брал в обработку много больше положенных казаку бесплатно десяти десятин. Не считая помещика, таковых было около десятка. В основном это были производители молока и сыров. Сыры пользовались спросом и долго хранились. Некоторые из этих людей владели собственными сыродельнями, и собственными молочными стадами. Кстати говоря, по молодости, Тихан и работал у такого человека, который держал сначала шестьдесят коров, а после до ста пятидесяти.
Помещик людей из станицы нанимал редко, были у него свои работники. А когда нанимал – платил на пять-десять копеек в день больше чем в округе, и шли к нему охотно. В станице же лучшим косарям платили рубль в день, а кто не имел славы, так работал за восемьдесят-девяносто копеек.
Многие собирались в артели по нескольку человек, и договаривался за всех один старший.
Так сидит такая артель из семи самых известных косарей и в ожидании старшего, байки травят:
- Приходит казак с поля и говорит жинке: «а что у нас на ужин»?
- Так вареники я налепила.
- Так свари мне тридцать девять вареников.
- А почто не сорокив?
- Боюсь сорокив трошки не осилю.
- Это байка старая. А слыхали, - говорит другой, - трактирщика, Фому Сергееча надысь[15] какой-то проезжий объел.
- Как-то? – отозвался его сосед.
- Зашел в трактир, спросил вареников со сметаной и ценой поинтересовался. Глянул на него Фома: маленький тощий, решил, что такой много не съест. Вот и запросил с него втрое, мол, двадцать пять копеек: вот банка и ешь сколько съешь.
- А что проезжий?
- А проезжий слопал всю банку: а в банке пятьдесят штук! Теперь Фома Сергеич не в настроении, прогадал, проезжий, по уговору, заплатил двадцать пять копеек, а съел почитай на руб!
- Кого, кого, а трактирщика не жалко, он жадюга известный…
Тут появляется их старший. И байка после, которой все посмеялись, приобретает иной смысл.
- Есть два предложения – от Сидоровича и от Никитича. Оба цену дают нашу. К кому пойдем косить?
- Знаешь, старшой, Иван Сидорович кормит в обед как-то слабовато – отзывается один из артельщиков.
- А Иван Никитич и сам помягче будет, в шею не гонит, и бабы его на обед вареники с творогом лепят на всех, ешь от пуза – отозвался другой.
- Так идем к Никитичу, мужики?
- К нему, да! – раздались дружные возгласы артельщиков.
Артели косили уступом. Это когда ты сам по себе, то где стал там и косишь, где повернул – все хорошо и ладно. А когда набирается двадцать или тридцать человек, то порядок нужен.
Первым, на самый левый край ставят самого лучшего, быстрого косца. Он идет и делает первый прокос. Потом ставили следующего по рангу, и он берет покос правее и с таким расчетом, что бы его валок оставался на уже скошенном пространстве.
За огрехи хозяин после высказывал нелицеприятно, а докосы огрехов требовали дополнительного времени и тормозили позади идущих. Так как коса второго при каждой протяжке заходила на полосу, по которой шел первый косарь, то второй шел на четыре-пять шагов позади, что бы ноги первому не порезать.
Так же уступом, чуть позже вступал третий и так далее.
Иногда разгорались жаркие споры - кто быстрее косит. Тогда спорщики брали косу одного номера, что бы значит на равных косить, и зачинщика спора, как, правило, молодого хлопца, который хотел себя показать, ставили первым номером, второго спорщика пускали следом. Если первый из спорщиков прихвастнул, то скоро второй ему начинал наступать на пятки. Коса начинала вжикать у того прямо позади ног. В таком случае хвастунишку загоняли, он не выдерживал темпа и просил поменяться местами, и под хохот и шутки остальных мужиков и баб уступал оппоненту свое место.