Подумал Денис немного и говорит:
- Как знать, но лучше, если мы первые об этом узнаем. Слышь, Илько, проследил бы ты за ним, с чего он такой гладкий стал.
Илья стал присматривать за псом. И вот что он обнаружил: Лапко спускался к речке, в которую поблизости впадало два совсем уж мелких ручья. Он заходил в воду ручья и шел, по брюхо в воде в метре от берега. А на берегу сидели мирные, никем не тревожимые лягушки. Когда большой пес приближался, лягушки одна за одной, а иногда и по нескольку прыгали в воду – прятались значит. Но берег был пологий, заросший, и чтобы допрыгнуть до глубины им приходилось идти на рекордные прыжки по высокой траектории. Лапко делал дергающееся движение своей огромной лохматой головой, открывал пасть, а когда закрывал ее, раздавалось сочное «чмок». За час он наловил больше двух десятков лягушек и удовлетворенный отправился полежать на свое любимое место: на крышку погреба, на которой едва помещался.
Вечером, дождавшись ужина, когда все собрались за столом, чтобы не потерять впечатлений от рассказа, Илья обстоятельно доложил о своем открытии. Все смеялись до упаду:
- Так он лягунов прямо в воздухе ловит? - давясь смехом, переспросил отец.
- Да так ловко, - отвечал смеявшийся за компанию со всеми Илья.
В итоге все сошлись на том, что такого умницу и ловкача среди псов еще, поди, поищи. Кстати говоря, через три-четыре года Лапко таки обвинили в краже цыплят. Дело дошло до атамана. Но хозяева были уверены, что пес не виноват и отказались платить. В этом пришлось убедиться одному из помощников атамана, которого Илья водил смотреть как Лапко «лягунов» ловит, после чего пес стал местной знаменитостью и его оправдали.
Двор Дениса стоял над речкой, мелкой, большую часть года, но по весне прокатывало по ней бурное половодье. Был даже случай, что в такой момент соседская корова утопла. Двор был большой, и решил Денис сделать погреб, ближе к речному обрыву, который зимой подмерзал, а летом, значит, долго держал в себе холод.
Взялся он за лопату, и как водится, позвал в помощь соседей. Не прошло и месяца, как яма была готова. Денис оплел ее плетнем, забил промежутки по краям глиной, накатил три наката бревен, засыпая после каждого слой глины, и трамбуя его, как следует. Сбоку вывел вход, насыпал там бугор с метр высотой и накрыл его большой и тяжелой дубовой крышкой. Потом заказал несколько бочек у бондаря и поставил их в погреб. Самую большую, просто огромную бочку бондарь собирал внутри погреба, так как иначе ее туда затащить не было никакой возможности.
Эту бочку выпросила его жена: яблоки мочить. Моченые яблоки были в ходу, это было доступное лакомство, как для детей, так и для взрослых. Многие по станице мочили, и те бабы у кого выходило особо хорошо, хвастались перед соседками. Яблоки Евдокия мочить умела, и был ее рецепт одним из лучших, на их краю станицы. Яблоками принято было угощать гостей…
Вот с этими яблоками и произошла история.
Моченые яблоки
Осенью, когда яблоки были замочены и положенный для получения вкуса срок прошел, начали их есть и с соседями меняться, ведь почти у каждого были свои, с особенным вкусом. Как-то соседские дети два брата и сестра, ровесники Ильи и Петра, его младшего брата, влезли в их погреб и «напали» на яблоки. Ели они их прямо там, от пуза. Но этого им показалась мало: братья накидали яблок за пазуху, так что с трудом смогли вылезти наверх. А после ходили и всех угощали, прямо из рубах, с которых капал яблочный сок.
Угостили и Илью с братьями.
- Ух ты, прям как наши, - удивился Петр, который вообще был простоват.
- Точь-в-точь, как наши, согласился Тихан.
На том вся история могла и закончиться. Но нет: как повадится волк в стадо, так будет ходить покуда там овцы есть. Так и соседские детишки на этом не остановились. Уж неведомо сколько раз они побывали у заветной бочки с яблоками, но, сколько веревочке не виться конец у нее имеется.
Соседские дети, само собой, не боялись огромного, но вполне мирного пса, который без всякой привязи свободно ходил по округе. Но, когда они в очередной, и последний раз, попытались выбраться из погреба, все мокрые от стекающего из-под рубах сока, их ждал сюрприз. Над открытым люком появилась огромная лохматая голова Лапко, а была она раза в полтора больше человеческой, пасть открылась и издала тихое, но грозное «рыыы». С обеда до ночи детишки просидели в погребе, ожидая, когда Лапко уйдет. Мол, есть захочет и уйдет. Но так и не дождались. Стемнело и в погребе стало уж совсем холодно. Особенно мерзли животы и ноги, промоченные яблочным соком. Дети кричали часа два, пока их не услышала Евдокия, вынесшая во двор помои для двух кабанчиков.