- Кто ж вам потом телка отдаст!
Но все вышло, как договаривались. Благодаря этому случаю стали они весьма известными на своем краю и имели хорошую репутацию.
Хата
Прошел год и стали нарезать участки в районе Туапсинки. Туапсинка получила такое название из-за первой железной дороги, связавшей Ставрополь с Туапсе. Все еще сохранилось старое здание железнодорожного вокзала по улице Объездной, в котором сейчас живут люди в условиях ненамного лучших, чем описанные ниже. Так же уцелели остатки депо, по проезду Деповский, там недавно, на фундаментах, использовавшихся для ремонта локомотивов, выстроен трехэтажный особняк. Сначала эти фундаменты пытались разрушить, но не тут-то было…
Участок мог получить только постоянно работающий. Илья попадал под эту категорию и, оформив соответствующие бумаги, получил землю под застройку. Вот только строить было не из чего. Участок находился в нижней части улицы Ленина, а противной стороны там уже не было. Ее место занимал яр[53], результат многолетнего вымывания сточными водами и водами от канализаций всего Ставрополя.
Круглый год там текла речушка, а по весне бывало половодье. Однажды там, в половодье утонул мальчик, тело выловили возле Надежды, за сорок километров ниже по течению. В этом яру, на орошаемых и удобренных землях все росло замечательно, а на размытых обрывах имелись открытые выходы глины, хорошего качества. Была там и своя трясина, не большая метров в десять длинной и в два шириной, но весьма опасная.
К слову сказать, речь идет о том месте, в котором я вырос и играл со своими сверстниками, хотя это было много позже, но мало что изменилось. Так что писать об этом легко. В Темнолесской я тоже был, но это были два коротких «наезда».
Вот из этого яра и взяли все строительные материалы. Резали траву серпами, а будылья[54] были толщиной в палец и более, копали глину, формовали в самодельном деревянном станке саман. Все дети помогали родителям. Работа была тяжелая, а тяжелее всего давалось таскать готовый саман на гору, к будущему месту постройки. Они очень спешили: саман материал сильно боящейся воды и хранить его зимой было проблематично.
Перекрытия сделали из нескольких бревен, которые спилили ночью в том же яру, а наверх клали самые крупные будылья, увязывая их в снопики толщиной сантиметров в пятнадцать, перемазывая их глиной. После саманным раствором промазали весь чердак и потолок изнутри хаты. По этим перекрытиям взрослому ходить было опасно и по этой причине на чердаке вдоль хаты лежали две длинные и широкие доски. Впоследствии, когда требовалось что-либо положить в углы чердака или достать оттуда - посылали меня. Моя мать, сама участница строительства этой уникальной хаты, очень боялась, что я провалюсь…
Крышу крыли «плоской» черепицей, которую пришлось купить в какой-то из многочисленных, в то время, артелей. Это была изготовленная из глины черепица, похожая на кирпич. Фигурные стыки ее перекрывались соседними черепицами, образуя непрерывную крышу.
Хату строили по мере высыхания самана, саманная технология не позволяет выложить много рядов за один раз. Выкладывать приходилось не более трех рядов, а после надо было ждать, когда швы высохнут. Иначе могло «выдуть» стену, при этом ее изгибало в форме большой ложки. Хата была в длину восемь метров, а в ширину пять, и состояла из двух одинаковых комнат. В первой стояла печь, маленькое и упрощенное подобие русской печи. Печь «лицом» была обращена к входной двери и правой стороной к перегородке между комнатами. Она имела даже небольшую, детскую лежанку и я, бывало в более позднее время, зимой, там отогревался, а то и спал.
За печкой, в правом углу, было место, в которое втиснули кровать, в левом красном углу висели иконы и лампада. По левой, наружной стене, было два маленьких окошка и самодельный стол между ними. Некрашеные доски столешницы регулярно обливали кипятком и скоблили ножом до побеления досок. Сразу налево от входной двери весела деревянная, самодельная вешалка для одежды, а направо вторая. Вход во вторую комнату был почти перед самой печкой.
Эта комната была обычным прямоугольником с двумя такими же маленькими окошками. Можно сказать, что это была спальня, в которую можно было «всунуть» до пяти кроватей. Все в этой хате было самодельное, несколько грубоватое, но вполне функциональное и удобное, насколько тут вообще можно говорить об удобствах, в эксплуатации.
Полы, за отсутствием балок, лежали прямо на земле, а грунтовые воды, находившиеся высоко, едва не затапливали помещение. В итоге Илья сделал дренаж, в сторону яра, который служит и, по сей день. Далее через год была сделана пристройка, вдоль длинной стороны хаты, и появились сени и кладовка. В сенях выкопали небольшой приямок, ведер на пятьдесят, и когда шли большие дожди, воду оттуда вычерпывали на улицу.