На следующий день, будучи на выставке, засёк, по-моему, её. Издали. Из курилки смотрел. Не уверен. Но девушка с очень похожей фигурой минут пять постояла перед входом в зал, а потом вдруг развернулась и побежала обратно. Я не стал догонять. Пока нет воли на первый шаг — тянуть нет смысла. Позвонил. Вне зоны доступа. Ещё… Ещё… Минут через пятнадцать, как раз с Манежки до Киевской доехать, — телефон включился, ответила. Голос совершенно убитый и очень усталый.
– Лен, так тебя ждать?
– Сегодня — нет.
– А когда?
– Не знаю. Позвоню. Но — приеду. Обещаю.
– А я разве не тебя видел двадцать минут назад у входа?
– Нет. Я была по делам на «Филёвском парке». Знаешь — думала, что сейчас встречу тебя, проезжающего мимо.
Ленка явно выстраивала всё, чтобы сорваться. Она, похоже, обзвонила всех общих знакомых, с кем есть контакт с обеих сторон (один случай знаю точно, остальные предполагаю), и дала им прочитать новеллу. Не прокомментировав ничего. На вопросы, нужна ли помощь, отвечала, что нет. Готовила круг общения к тому, что если сможет сорваться, то чтобы все знали, почему, и уже тогда — помогли. А в Новый год — она исчезла.
И обозначилась опять только дня через три-четыре. Обещая через несколько дней позвонить. Несколько дней прошло — снова спросил. То же самое. Прошла неделя, прошла вторая…
В общем и целом было понятно, что раз подобная задержка – значит, опять мимо. Но на всякий случай — заготовил путь, по которому Ленку эвакуировать, если что. Можно смеяться, но я нашёл несуществующее в природе явление — подмосковную конно-спортивную базу, на которой работают только хорошие и весьма интеллигентные люди, нет обычной для подобных мест обстановки мерзости, продажности и подлости, а хозяйка базы так и вообще исключительно милая дама Ленкиного возраста, чемпионка по каким-то из видов конного спорта, она же энтузиаст-фотограф, любительница путешествий и природы, меломан… Кстати, через выставку и нашёл. Поговорил в лоб, заручился согласием, если что – Ленку там можно поселить на неопределённый срок, чтобы опекали, работой обеспечивали… Изюминка затеи (я вообще человек с несколько обострённой этикой) — в том, что и мне туда ходу не было. Аллергия мощностью в четыре креста — штука страшная, а на лошадей у меня именно такая.
Наконец, позвонила. Толковали, наверное, часа полтора. На первый взгляд ничего странного не обнаружилось, хотя печального и грустного — много. Во-первых, зашкаливающий за все мыслимые пределы акцент на наркотики. С самого начала разговора, в котором идея встретиться была отвергнута с мотивировкой, что пока напрочь не откажусь от мысли, что всё происшедшее и происходящее хоть как-то с ними связано, — встречаться нет смысла. Дальше по разговору Ленка ещё пять или шесть раз сворачивала в эту же сторону. Вторая тема, на которую Ленка сворачивала раз за разом, — матушка. Чуть ли не десяток попыток по всем пунктам, чтобы её выгородить. По тем же пунктам, которые в письме бросались в глаза, очень чётко показывая проблемность обстановки, и при этом видно было, что идут они от души, — полное молчание. Устраиваю допрос с пристрастием — подтверждение каждый раз находится, но вытаскивать его приходится каждый раз из самой глуби. Но подтверждение — самого факта, не более. Никаких идей, никаких желаний. Да, одно не получается, другое, третье тоже, ну и что? Периодически — агрессия, но тоже подавленная. Попробовал свернуть на музыку. Как-никак единственное, чем она в письме похвасталась — это что нашла, наконец, своё призвание, теперь учит музыке детей. Да и по телефону, когда звонил в начале выставки, успела похвастаться, что теперь — музыка и только музыка, так что практически от инструмента не отходит. В общем, спросил о музыке. Ответ был неожиданным: