И как бы ни чесалась вша по бородам
гостей, да и у князя нашего Вована,
но и тот не нашёл изъяна
на том пиру почёстном.
А в бою потешном, перекрёстном
меж брательничками богатырями
складывались рядами
почему-то простые крестьяне —
то бишь, мы с вами.
Вот так складывались мы и ложились,
а потом вставали и бились
за трон могучий:
ну, кто из нас (Иванов) круче?
А крутым сказался дед Панас:
он два, три слова недобрых припас
и на княжеский трон взобрался;
как сел, так и не сдался
до самых тех пор,
пока князь Вован не вышел во двор
и богатырей не покликал.
Богатырешки лики
еле как оторвали от браги
и как вдарят с размаху!
В общем, осталась от Апанасия горка дерьма.
Тут умная мысль в голову князя пришла:
– Надо бы идтить Московию брать,
ведь куда ни глянь во дворе – везде рать!
* * *
Вот тут-то сказка токо-токо начинается.
Значит, богатырешка венчается..
ай и обвенчаться не успел,
ждёт Алешку нашего удел:
скакать до самого севера —
москалей ложить ой немерено!
Ой намеренно
на святую Русь пойдёт войско-рать
ни за что помирать, ни про что погибать,
в бою кости класть да суровые,
ни за рубь, ни за два – за целковые.
А как свадьба у Алешки кончается,
так и войско-рать собирается.
Это войско-рать
нам на пальчиках считать:
Илья Муромец да крестьянский сын;
Чурило Пленкович с тех краёв чи Крым;
Михаил Потык, он кочевник сам;
Алексей сын Попов хитёр не по годам;
Святогор большой богатырь-гора;
а Селянович Микула оротай (плуг, поля);
ну и Добрыня Никитич рода княжеского;
и чтоб за трон не бился, был спроважен он
князем киевским да в Московию:
– Пущай там трон берёт. Вот и пристроим его,
да женим на княжне сугубо здоровой
из Мордовии иль с Ростова!
А Настасья дочь Петровична рыдала —
мужа молодого провожала
Алешу свет Поповича куда-то:
на погибель иль на свадьбу новую к патлатым
русським не побритым мужикам
сытым, пьяным прямо в хлам!
А Алешка, тот тоже рыдает,
на погибель его отправляют
иль на новую сытую свадьбу:
– Там, Настасьюшка, справим усадьбу
и на север жить переедем..
две ж усадьбы – на зависть соседям,
одна в Киеве, а другая в Москве!
– Хорошо… что ты женился на мне! —
Настенька сладко вздохнула
и мужу в котомку впихнула
яиц штук пятьсот, курей жареных восемьсот,
тыщу с лишним горбушек хлеба
и то, на что нам глядеть не треба —
платочек ручной работы
(памятка от жены); в охотку
сядет он, всплакнёт, нос повытрет,
супружницу вспомнит и выйдет
мысль дурна да похабна
(в общем, платок заговорён был троекратно).
Глава 3. Воевода Микула Селянович
По тихой дружиннички и собрались.
Со дворов всё, что смогли, прибрали:
курей, свиней да пшена в дорогу,
в общем, с каждой хаты понемногу.
Крестьяне, конечно же, матерились.
На недоброе отношение богатыри дивились,
но ту злобу мужичью волчью
терпели молча,
уводя телка последнего с сарая
(что поделаешь, доля плохая
у былинных детин могучих).
И на обещания, мол, «жить будете круче»
селяне не реагировали.
Вздохнули богатыри и двинули
на севера холодныя.
Одно радовало, шли не голодные.
А как шли, расскажем далее.
Марш-бросок вроде не до Израиля,
но всё же,
прокорми-ка эти рожи!
Поэтому Микула Селянович (наш аграрий)
по харе каждому вдарил
и на котомки богатырские навесил стопудовые замочки,
а с вином бочки
за пазуху смело засунул
и впереди дружинушки двинул.
Нет, Микулушка, конечно, не тиран:
ежедневно он к обедушке был пьян
и спал под берёзкою крепко,
а его дружина обедала,
так как ключик легко доставался.
А как Селянович просыпался,
так всё начинал сначала —
замочки пудовые закрывал он,
с вином бочки кидал за пазуху;
и вперёд ускакивал,
конским хвостом размахивал;
на милю вперёд бежал:
«Ай, могол там не скакал?» —
бачил.
А богатыри судачат:
– Вроде Муромец Илья
воеводой был всегда.
Но история – дело тонкое:
сегодня ты на коне, а завтра звонкие
кандалы на ноженьках – цепи.
Держись поэтому крепко
за уздечку степной богатырь:
езжай позади и смотри
не бегут ли за вами черти —
бедовестники (вестники смерти).
Новая сказка, новая ложь: