Боялись влияния революционных песен и царские слуги-жандармы. Тем же летом, когда Ленин на вершине гор запевал песни революции, его младшая сестра отбывала ссылку в Вологде.
Полиция проведала, что по почте ей приходят какие-то книги. Ночью полицейские ворвались в квартиру и перевернули всё вверх дном. Нашли сочинения Маркса и Энгельса и самого Ленина, перелистывали их, тупо разглядывали, ничего не понимая, и вдруг в груде книг заметили маленький сборник «Наши песни». Эта книжечка встревожила царских слуг больше самых важных марксистских трудов. Они даже привели в своем донесении одну из песен как доказательство преступного поведения М. Ульяновой:
Не слишком складны были эти стихи, но жандармы поняли всё. И Мария Ильинична была арестована.
Во всех странах народ ненавидел угнетателей, везде рождались песни протеста, песни борьбы. Где бы ни был Ленин, он встречал их. И французская Марсельеза и польская Варшавянка были родными сестрами русских революционных песен.
Во многих речах и статьях Ленина огнём горят слова революционных песен. В 1905 году, описывая революционные события в Москве, Ленин писал: «Толпа поёт „Марсельезу“. Устраиваются революционные митинги. Типографии, отказавшиеся бастовать, разгромлены. Народ разбивает булочные и магазины: рабочим нужен хлеб, чтоб жить, и оружие, чтобы бороться за свободу (совсем так, как поётся во французской революционной песне)».
«Vive le son du canon![14]»,— вдруг читаем мы в ленинской статье. Это фраза из знаменитой «Карманьолы». Пахнущую порохом, озорную и гневную песню-танец «Карманьолу» распевал восставший народ Парижа перед дворцами королей ещё в 1792 году. «Станцуем карманьолу, пусть гремит пушек гром» — такой был припев «Карманьолы».
В преддверии событий 1905 года Ленин писал: «Vive le son du canon, скажем мы словами революционной песни — „Да здравствует гром пушек“, да здравствует открытая народная война против царского правительства и его сторонников». В пламенных словах Ленина слышится боевая музыка революции.
В 1909 г. в Париже Надежде Константиновне помогала по хозяйству уборщица-француженка. За работой она обычно напевала песенку. Как-то Владимир Ильич прислушался: «Вы взяли наш Эльзас, нашу Лотарингию, вы можете онемечить наши поля, но вы никогда не овладеете нашим сердцем, никогда»,— пела уборщица.
Эльзас и Лотарингия — французские области. В 1870 г. их захватила Германия, но французы не могли примириться с тем, что в их родных местах хозяйничают чужеземцы. Об этом в народе сложили песню.
Владимир Ильич попросил женщину повторить песню. Он слушал с глубоким вниманием: простая песенка говорила о гордом духе народа, который силой сломить невозможно. Слушая уборщицу, Ленин думал и о французском и о своём, русском народе: это было в очень трудные годы: революция 1905 года была разбита, и вокруг немало было слабых, разочарованных людей, готовых похоронить её навсегда. Ильич запомнил песенку и часто напевал: «Но нашим сердцем вы не овладеете никогда». Пел он задорно, победно, и боевое настроение передавалось товарищам.
Через четыре года, в 1913 году Ленин написал статью о жестоком режиме немцев в захваченных ими французских провинциях и тут привёл слова полюбившейся ему французской песни.
Надежда Константиновна писала в 1903 г. из Лондона матери Ильича, что они чуть ли не каждый вечер ходят в концерты; не только слушают музыку, но и наблюдают народ, его впечатления, и Владимира Ильича эти наблюдения очень увлекают. И сам Ленин писал уже из Парижа, что посещение народных театров и увеселений увлекает его больше чем посещение музеев. И верно: Ильича можно было встретить где-нибудь на окраине города в небольшом театрике или кабачке, где перед простым народом выступали любимые шансонье — исполнители песни и куплетов, по большей части собственного сочинения.