— Как надо! — выдохнул Сергей.
— Не понял.
— Учиться летать. Вы все простите меня, — заторопился он и повернулся к Виктору. — Дурил, дурил. Всех и себя. Надо же!
— И у меня было такое, Сергей, — заговорил Ледков. — Было. Не здесь, в училище. Полоса неудач. Другой бы собрался, а передо мной такая стенка — не вижу главного. Как говорится, видимость близка к нулю. Хорошо, вот он, Суровцев, рядом оказался.
— Да ладно тебе, — засмущался Суровцев и вдруг двинул ботинком по «дипломату», аж булькнуло там в бутылке. — Что было, то было. Разве ты бы не помог?
— А все-таки в чем первопричина срыва? Как сам считаешь? — обратился к Сергею майор Углов.
Сергею самому сейчас важно было это понять.
— В общем, так. Ушел в себя, в свои личные неприятности, обидь!… Отгородился от всех, а уж потом показалось, что и то и другое против меня. Даже этот ваш климат.
— Ваш! Вот оно что, — будто про себя повторил это слово Углов. — Так вот, Касатов, здесь и ищи все беды. Отсюда корень, от «вашего». «Ваш климат, ваш аэродром…» Суров он, наш Туркестанский. Светка моя, если хочешь знать, выдумывает сны про речку, лужок, про березки и бабочки. Шестой годик ей. Трудно это. Галина, жена, когда афганцем-ветром крышей соседнего дома грохнуло по нашим окнам, разбушевалась Галина сильнее афганца. Но ругала не «ваш» городок, а наш… Восемь лет учительствует в местной школе. В ее школе, понимаете? Придираюсь к словам? Нет, Касатов. Именно поэтому не нашлось пока «ваше» место в «нашем» строю.
— Да, наверное, так. — Сергей поднялся. — Это так. Все правильно. Но, Виктор, — повернулся он к другу, — скажи, Виктор, что я смогу, что я…
— Ручаюсь, — подтвердил Виктор.
— Ну, тогда, — поднялся Углов, — вот вам ваш черновик, рвите. И проставьте на рисунке «39». Работать над собой, лейтенант Касатов, так, чтобы само небо к вам на «вы». С уважением. Понятно?
— Так точно!
Он стоял в строю эскадрильи, которая вскоре должна была стать для него своей. А станет ли?
В строю рядом с ним светловолосый лейтенант Малышев. Весь внимание, даже своим веснушчатым носиком подался вперед, стараясь не пропустить ни одного слова майора Углова. «Зубрила!» — с досадой подумал Сергей.
Поводом для досады, конечно, было не это. А эпизод перед построением.
— Новенький? — обрадованно спросил тогда «зубрила», видя, что Сергей стоит как-то на отшибе от других.
— Новенький. Из другой эскадрильи.
— И я! Из другого полка. Раньше летал с майором Угловым. И снова вместе, надо же!
Что-то светлое, доверчивое было в этом худеньком лейтенанте, похожем на девчонку.
— Давай познакомимся, — протянул руку Сергей и назвал себя.
— А я Малышев. Илья Малышев. И фамилия такая, и сам, как видишь, не богатырь, — улыбнулся он, примеряясь ростом: — Ну, вот теперь я хоть не на самом левом, фланге буду.
И — отрезало. И — сорвало Сергея в штопор. Сорвало тогда, когда после построения Илья подошел к нему:
— Повезло тебе, брат, что будешь учиться летать у Углова. Это…
— Брось, Илья, соловья заливать, — резко отозвался Сергей. — Он что, тебя крестил или ты его доверенное лицо? Мы-то не на выборах. Приказано летать с Угловым — будем летать. С Квадратовым? Будем и с ним. Мне это твое очарование командиром…
Малышев не дал Сергею договорить. Крепко схватив его за локоть, притянул к себе:
— Вот что, разочарованный товарищ. Не ты ли тот самый, который рапорт писал? Даже до нас докатилось… Но об Углове плохо — не смей!
Сергей промолчал. Уже хорошо. Что промолчал, что не вырвал руки… Кто виноват? Сам. Да, сам!
С Ильей они столкнулись в коридоре общежития.
— Я к тебе собрался, — улыбнулся Сергей.
— А я к тебе, — улыбнулся Илья.
— Телепатия? — хохотали они. — Точно!
Илья не торопился сесть. Он разглядывал на стене рисунок.
— Свой «МиГ» изобразил? Хор-ро-шо! А почему он без номера?
— Не… нет, — смутился Сергей. — Просто так нарисовал — по памяти. — И тут же опять поймал себя на мысли: «А ведь Наталью вот так, по памяти, я уже, пожалуй, не нарисую…»
— Хорошо рисуешь, — повторил Илья, прямо глядя в глаза товарища. — Ты извини меня, Серега… Ну, за то, что я о твоем рапорте так. — И заволновался: — Мне это твое чудачество, честно говоря, не по душе. Юрка, мой друг, трижды в летное поступал. Так и не прошел, конкурс велик. И вот вундеркинд, набравший на балл больше Юрки, занявший его место, уходит потом из авиации. Ты извини, но ведь так получается. Ты лично или это другой, но вы крылья Юрке ломаете. Выгонишь из комнаты? — поднял он на Сергея глаза.