Такой барьер начал преодолеваться еще накануне открытия периодического закона благодаря созданию спектрального анализа. Последний позволял узнавать химический состав веществ не путем разделения их на составные части, а наблюдая оптический спектр, характерный для отдельных элементов. Так был преодолен прежний барьер и опровергнуто агностическое пророчество О. Конта. Р. Кирхгоф, открывший спектральный анализ вместе с Р. Бунзеном, рассказывал о своем разговоре с химиком старой школы, еще не сумевшим преодолеть прежний барьер. Этот химик спросил Р. Кирхгофа, слышал ли тот, что какой-то сумасшедший утверждает, будто бы он с помощью своего спектроскопа может узнать химический состав Солнца? «Я ответил ему, что это действительно так и есть на самом деле, и не удержался признаться, что этот сумасшедший — я сам», — вспоминал Р. Кирхгоф.
В этом эпизоде мы видим столкновение взглядов двух ученых, из которых один уже преодолел данный барьер, а другой еще нет.
Тот же барьер выступил в учении о веществе на рубеже XIX и XX веков в другом виде. Оказалось, что можно определять химический состав сложных систем, не разделяя их на составные части, но определяя те или иные физические свойства системы в целом, например, ее точку плавления и ее эвтектическую точку. Это положило начало физико-химическому анализу, творцом которого был Н. Курнаков.
Таким образом, здесь повторился методологический путь, пройденный Д. Менделеевым при открытии периодического закона: от учета химических свойств элементов, их сходства и несходства к учету общего их физического свойства (атомного веса). Теперь же речь шла (в случае спектрального и физико-химического анализа) об отказе от химико-препаративного подхода и переходе к учету физических свойств всей системы данных веществ в целом.
Другим примером может служить возникший ППБ в области учения о газах. Еще в первые десятилетия XX века ученым (среди них М. Фарадею) удалось превратить в жидкость почти все газы и пары. Упорно не поддавались сжижению только некоторые газы, названные постоянными: водород, кислород и азот (а значит, и воздух). Возник ППБ, резко разделявший такие якобы «постоянные» газы и остальные — «непостоянные».
Такой барьер коренился в ошибочном представлении, будто сжижение газов может и должно быть достигнуто лишь с помощью одного высокого давления. Это оправдывалось почти всегда, так как обычные газообразные вещества обладали сравнительно высокой критической температурой. Если же она оказывалась в редких случаях достаточно низкой, как это имеет место у водорода, азота и кислорода, то никаким высоким давлением без понижения температуры добиться сжижения таких газов было невозможно. Отсюда и возникло лажное представление о «постоянных» газах и соответствующий ему ППБ.
Случайно во время опытов с применением высоких давлений сосуд со сжимаемым воздухом лопнул, сильно сжатый воздух вырвался наружу и быстро расширился; расширяясь же, он резко охладился и превратился в жидкость. Так был преодолен на практике существовавший до тех пор барьер и исчезли последние следы понятия «постоянного» газа.
С рассмотренным случаем связан третий ППБ. Еще в XVIII веке Г. Кавендиш обнаружил устойчивую разность плотностей у азота, полученного из воздуха, и у азота, выделенного из химических соединений. Однако эта аномалия оставалась необъясненной более 100 лет до тех пор, пока У. Рэлей высказал предположение, что в воздухе имеется еще неизвестный газ, который имеет плотность большую, чем азот. Вместе с В. Рамзаем он исследовал жидкий воздух, удалив из него весь кислород и азот. В остатке обнаружился новый химический инертный газ с плотностью 20. Он был назван аргоном (то есть «недеятельным») и оказался газом с атомным весом 40.
*Д. Менделеев долго отказывался признать аргон за новый химический элемент. Ему казалось, что такому признанию противоречит периодический закон и обусловленный им ППБ. В самом деле, место в периодической системе, соответствующее атомному весу 40, прочно занято кальцием; по соседству с ним тоже не было свободного места. Это, во-первых. А во-вторых, сама формула периодического закона гласила, что химические и физические свойства элементов суть периодическая функция атомного веса; в случае же аргона химические свойства отсутствовали вовсе, а потому не могли быть функцией массы его атома.