— Я голоден, замёрз и жажду отдохнуть! — отталкивая от себя министра, восклицает Геон Велорий. — Понятно теперь, почему я мечтаю о самой скучной вещи в мире?
— Хм, да он ещё и жалуется, — с другой стороны к лорду подбирается Капюшон. — Дан, кажется, ты прав, наш Геон заболел… — маг опускает на макушку «больного» пядь и ерошит волосы. Хвост, до этого имевший и так непрезентабельный вид, совсем теряет звание причёски. Такого глава императорской гвардии стерпеть не может. Зачерпывает горсть снега со льдом и бросает в нос зеленоглазому советнику. Заваривается шуточная потасовка со смехом, валянием по едва запорошенной белой снежной крошкой земле и лёгкими тумаками.
Пока лорды радуются, расслабляясь после трудного «спасения мира», отхожу в сторону, наслаждаясь прекрасным зрелищем: побоище тёмных лордов на фоне восходящего солнца.
Зябко ёжусь, всё же ветерок на обрыве дует холодный. Обхватываю себя руками за плечи, кутаюсь в плащ, позаимствованный у Зота. Губы расползаются в счастливой улыбке, хоть я и умаялась, усталость приятная, её скрашивает предвкушение скорого возращения к теплу, еде и мягкой постели.
Но улыбка сходит на нет, когда взгляд цепляется за стоящий на краю пропасти силуэт императора. Смотрю на его прямую спину, талию с перевязью, широко расставленные ноги, меч в ножнах, царапающий мох на валуне. И внутри разливается едкое чувство горечи. «Властелины могут очаровать, пленить душу… Но они не умеют любить. Не способны…» — серебряным голосом магистры звучит воспоминание в голове.
Правда ли это? Сердце подсказывает, что да. И от этого осознания так грустно…
Вот о чём он сейчас думает, смотря на мир перед собой, на свою империю? Проскальзывают ли в его сознании мысли обо мне? Есть ли у него хоть какие-то чувства?
Подхожу чуточку ближе, чтобы лучше видеть его лицо. Бесстрастное и невозмутимое, как и всегда. И такой спокойный ясный взор чёрных глаз, от которого мурашки по коже, даже когда он просто буравит небесную пустоту впереди.
Нолан, ощутив, что за ним наблюдает, оборачивается, ловит мой взгляд. Уголки его губ слегка приподнимаются на мгновение, а затем переводит внимание на соратников.
— Выдвигаемся.
Всего одно слово, а лорды и проводник, вмиг став серьёзными, уже суетятся, отряхиваясь от прилипшего снега и проверяя оружие.
Обречённо взираю на свои обмотанные стопы. Ткань импровизированных бинтов темнеет кровью в нескольких местах. М-да, такими темпами и завтра я не то что бегать, ходить не смогу. Буду ползать.
Вздыхаю, иду пару шажочков, морщась от боли. Ноги отрываются от земли, и меня подхватывают на руки. От такой неожиданности не успеваю даже вскрикнуть.
— Я могу сама дойти! — как только ухнувшее к пяткам сердце возвращается на место, зло замечаю я.
— Да, вижу, — в ответ. И никто меня на твёрдую поверхность обратно не ставит.
— Разве ты не устал? Тебе не тяжело?
— Бывало и хуже, — повеселевший Повелитель даже не напрягается, неся меня. — Тем более весишь ты не как лошадь, и то хорошо…
— Ну и… ладно.
Скрещиваю руки на груди. Что ж, нашим же легче. Кто ещё может похвастаться тем, что катался на Тёмном Властелине?
Акено Даи делает несколько неуверенных шагов, пошатываясь, спотыкается… и чуть меня не роняет. Обхватываю его за плечи, чтобы удержаться. Он тут же выпрямляется и идёт, как ни в чём не бывало.
— Ты это специально, да?
— Так удобнее, — он бросает взгляд на мои руки, обивающие его шею, — не упадёшь.
— А могла бы? — тут же рождается вопрос.
Вместо ответа меня просят:
— Улыбнись, Брен. Хватит хмуриться, — и сами же улыбаются. Счастливой, лёгкой улыбкой.
И почему они все так странно себя ведут? Хотя… почему странно? Только что под угрозой смерти была половина населения Айи, а сейчас всё разрешилось, можно ликовать и праздновать победу.
И я тоже невольно расплываюсь в улыбке. Приятно осознавать, что слезами помогла многим людям. И это невероятное чувство особенности и нужности так греет душу, что я впервые за долгое время ощущаю себя живой, если честно.