В нижней челюсти что-то затрещало, оборвалось и боль волнами стала откатываться прочь.
Утром Тимка, небрежно сплевывая розоватой слюной, вошел в сарай.
— Порядок! — сказал он. — Батя мигом вылечил!.. Теперь могу на свалку податься. Вы ходили?
— Что свалка! — ответил Пеца. — Дело есть: доктора лечить будем!
— Какого доктора?
— Твоего! Который вчера выгнал вас с мамкой!.. Шкура!..
— Таких надо вот так! — сказал Витька-Дамочка, надул левую щеку, щелкнул по ней пальцем и одновременно открыл рот. Раздался звук, похожий на револьверный выстрел.
— Скажешь тоже! — возразил Венька. — Надо, чтоб почувствовал! Взять и отнять у него все деньги — он от жадности сохнуть станет! Скрючится, как собака, и сам подохнет!
— Деньги вообще надо отменить! — категорически заявил Пеца. — От них только беда одна! У кого есть, тот нос задирает, а у кого нет, тот как нищий.
— Правильно! — поддержал его Тимка. — Батя мне сказал: «Были бы у меня деньги, — внес бы заранее штраф, а потом пошел бы и набил зубодеру морду!»
— А что бы вы сделали, если бы у вас появилось много-много денег? — спросил Витька-Дамочка, и его брови изогнулись, как два вопросительных знака.
— Я бы открыл зубную больницу и таскал бы всем рабочим зубы бесплатно! — ответил Тимка.
— А я бы накупил пушек и объявил бы буржуям войну! — сказал Венька.
Пеца оказался в финансовых вопросах последовательнее всех. Он по-прежнему стоял за полное уничтожение денег.
— Я бы скупил все, отменил деньги и выдавал бы людям еду и одежду по норме, как солдатам, — всем одинаково!
Эта программа заинтересовала ребят, но Пеца не стал развивать свою мысль. Махнув рукой, он резко закончил:
— Чепуха это! Никогда такого не будет! Нечего болтать! Делать надо.
Врач Блюминау, как всегда, встал в десятом часу. Горничная подала ему кофе. Он не торопясь позавтракал и, поджидая первых пациентов, принялся за утренние газеты.
Прошел час. Газеты были просмотрены и отложены в сторону, но посетители не появлялись, хотя обычно большинство больных приходило с утра.
Немного раздосадованный, врач прошел в кабинет, перебрал инструменты, заправил спиртовку и все больше и больше удивлялся: что за убыточный день!
Наконец звякнул колокольчик. Блюминау поспешил в прихожую, обрадованно потирая руки. Когда врач не был занят с больным, он открывал сам. Блюминау принял величавую, полную внутреннего достоинства позу и торжественно распахнул дверь.
На лестнице никого не было. Врач постоял секунду в той же позе, потом шагнул за порог. Никого! Пожав недоуменно плечами, он закрыл дверь и вернулся в кабинет.
Минут через десять снова раздался звонок. И в точности повторилась прежняя история.
Выдержки у врача хватило на три раза, а на четвертый он уже не принимал величественной позы. Когда зазвонил колокольчик, он бросился к двери с гневным лицом, выскочил на площадку и успел услышать доносившийся снизу топот: кто-то поспешно сбегал по лестнице.
Блюминау вызвал горничную, приказал сходить к дворнику и сказать, что кто-то хулиганит у дверей.
Горничная вернулась с листом серой бумаги.
— Барин, — сказала она, — дворник обещал принять меры, а это я сняла с вашей вывески…
Горничная протянула врачу бумагу. С одной стороны она была вымазана жеваным хлебом, а на другой виднелась надпись: «Врач не принимает».
— Это… неслыханно! — пробормотал Блюминау. — Я буду жаловаться! Я пойду к самому…
Его прервал колокольчик. Врач схватил со стола круглую палку, к которой прикреплялись свежие газеты, и ринулся к двери. Но на полдороге он одумался. Ведь это мог быть пациент! Швырнув палку обратно, Блюминау одернул пиджак и открыл дверь. Пусто!
— Ну подожди, мерзавец! — прохрипел он, на цыпочках прокрался к столу, сверкнул глазами на растерявшуюся горничную, взял палку, так же на цыпочках возвратился к двери и встал, готовый по первому звонку выбежать на лестницу и обрушиться на хулигана.
Ждать нового звонка пришлось довольно долго. Наконец врач услышал легкие шаги. Ближе… ближе… Колокольчик дернулся! Блюминау распахнул дверь и вскинул палку.
За дверью стояла женщина. Она испуганно попятилась, приподняв к лицу обе руки. Врач узнал в ней жену богатого лавочника Голубова.
— Мадам! Простите! — взмолился Блюминау. — Прошу вас, — входите! Это ужасное недоразуменье!
— Нет-нет! Не-ет! — ответила женщина и заторопилась вниз.
Доходы зубного врача пошли на убыль. Мадам Голубова рассказала всем знакомым о «сумасшедшем докторе». А ее знакомыми были почти все лавочники Невской заставы. Блюминау разом потерял значительную часть богатых пациентов.