Царь Луарсаб не раз наносил поражение персам и поэтому Шах-Аббас I197 считал его своим главным врагом. Шах-Аббас, как оборотень, умел превращаться изо льва в лиса. Прикинувшись другом Луарсаба, он заманил его на охоту в Моваканские степи. Там Луарсаб превзошел шаха и персидских вельмож в умении метать копье и стрелять из лука. Этим он подписал себе тот смертный приговор, который был уже давно вынесен шахом.
Шел Великий пост. Шах пригласил Луарсаба на трапезу в свой шатер. Во время пира Шах-Аббас стал настойчиво просить Луарсаба поесть рыбу, хотя бы из уважения к нему. Луарсаб увидел, что он попал, как орел в расставленные тенеты и ответил шаху: «Сегодня ты предлагаешь мне рыбу, завтра потребуешь, чтобы я съел мясо, а затем будешь принуждать отречься от Христа - Бога и Спасителя моего. Лучше мне умереть, чем нарушить хотя бы малое правило церковного устава». Шах продолжал настаивать, тогда Луарсаб встал из-за стола и вышел. Шах пришел в ярость, но сдержал себя. Он велел поставить у палатки Луарсаба стражу - отряд воинов, как будто для защиты его жизни от возможных покушений; а на самом деле, чтобы Луарсаб, который понял, что попал в плен, не скрылся бы тайно. Затем Шах-Аббас объявил царю, что только принятие ислама может сохранить ему жизнь. Тот ответил решительным отказом и после этого не захотел промолвить ни слова. Луарсаба заковали в цепи, как преступника, и увезли в Шираз. Он был брошен в подземелье непреступной крепости, где содержались враги шаха. Там стоял невыносимый смрад от непогребенных тел узников, которые были заточены сюда до него. В течение семи лет он подвергался голоду, побоям и пыткам, но его дух, как дух праведного Иова198 креп в пламени страданий. Вместо меча оставалась у него молитва. Молитвой он боролся с врагом, боролся за сохранение христианства в Грузии. Темница стала для него монастырской кельей и обителью божественного света. Через семь лет враги Луарсаба сказали шаху: «До нас дошел слух, что грузины, переодевшись в персов, хотят приехать в Шираз и освободить Луарсаба».
Царь Луарсаб видит сон. Он во Мцхета. Ночь. Перед ним темный силуэт Светицховели возвышается как утес Кавказа. И вдруг в храме вспыхивают огни, из прорези окон струится свет. Он входит внутрь храма. Собор наполнен дивным светом, не похожим на мерцание лампад и сияние свечей. Этот свет наполняет радостью душу человека, как огни родного дома путника, пришедшего издалека. Из алтаря выходят в сверкающих ризах священники, те, кто служили в Светицховели со дня его основания. Навстречу им из западных врат идут цари Грузии. Среди них в золотой ризе царица Кетеван. Они опустились на колени у Хитона Господня. Видит он себя в пещере Бетлемского монастыря, вырытого в отвесной скале под ледниками Казбека. Там стоят старцы, величественные как древние пророки. Каждый из них окружен нимбом света. Видит он Хандзтийский монастырь в Тао-Кларджети. Двери заперты. Вокруг монастыря крестный ход. Видит царь, что монахи идут не по земле, а по воздуху, трава не колышется под их ногами, царь опускается на колени перед игуменом, самым старым из монахов. Тот смотрит на него с несказанной любовью и говорит: «Скоро будешь с нами». Видит он Давида-Гареджийскую Лавру. Одежды у монахов покрыты кровью. Они поют «Христос Воскресе из Мертвых», и идут навстречу царю. Царь очнулся в темнице. На сердце у него небесная радость, как будто ему даны крылья, и он поднялся высоко над землей. Послышался скрежет засовов и скрип дверей. Тюремщик с фонарем, а за ним палачи спустились в подземелье, как крадутся ночные убийцы. Царь попросил оказать ему последнюю милость - дать время для молитвы и, опустившись на колени просил, чтобы Божия Матерь сохранила Православие в Грузии. Затем он причастился Святых Тайн, которые носил у себя на груди. Палачи стояли поодаль, как волки около пылающего огня. Окончив молитву, царь встал и сказал: «Совершайте, что вам приказано». Те накинули ему на шею шерстяную красную веревку и повесили там же на балке потолка. Обычно трупы оставляли непогребенными, но сияние, окружившее темницу, устрашало убийц, и они поспешили зарыть его тело, на следующий день.