Проклятие нашего века в том, что мы потеряли молитву. Потеряв молитву, мы теряем реальное ощущение Бога. Мы произносим слова молитвы, но как бы перебираем их, как перебирает ребенок камешки. Наш ум может или обленился вникнуть в их смысл. Наше сердце глухо к ним. Мы ищем привычного широкого потока информации, поэтому во время молитвы ум человека окружен целой тучей помыслов. Потеряв реальное чувство Бога, человек становится бытовым материалистом; который молиться, как нужно, не может, а Евангельские заповеди исполнять не хочет.
Святые Отцы говорят: благодать приходит тем путем, которым она ушла. Поэтому нам надо отказаться от неуправляемого потока информации, чтобы заключить в держать наш ум в «тесноте» молитвенных слов, и тогда, после многих трудов, мы войдем через узкое подземелье в сокровищницу, и перед нами откроется новый мир (вернее, его преддверие), о котором сказал апостол Павел: «Ухо не слышало, око не видело, и на сердце человеческом не восходило»312. Это луч вечного света и тени божественной красоты.
О слове
Что такое человеческое слово? Ни один философ не дал на это удовлетворительного ответа, и вряд ли когда-нибудь ответ будет найден, так как слово возникает в глубине души, недоступной нашему наблюдению, и затем переходит в область сознания. Материалистическая психология назвала дар слова второй сигнальной системой, но это беспомощная натяжка, так как сигнал - одномерен, а в слове потенциально содержится целая сумма информации, которая раскрывается в контексте синтаксических построений. Слово многомерно и пластично, тогда как сигнал семантически однозначен и указывает только на одно строго определенное явление. Слово представляет собой символ, в котором закодирована информация. Человек, общающийся с другим через слово, влагает в него заданную информацию, которую хочет передать собеседнику, а тот воспринимает словесную информацию через дешифровку слова, при этом, дешифровка становится во многом интерпретацией, то есть она воспринимается индивидуально, преломляясь через человеческий интеллект и принимая условный вид и субъективную окраску.
В древних языках количество существительных и прилагательных было меньше, чем в современных (наполненных и отягощенных варваризмами), но от этого речь не была беднее, так как глагольных форм было больше, и поэтому фраза обладала динамикой, пластичностью, гибкостью и упругостью, и могла передавать состояние предмета, как бы схватывая его налету.
Современная речь имеет огромное количество слов, но это привело к большему дроблению мысли, большей хрупкости фразы. Немощь мысли искала себе компенсацию в количестве слов и делала речь более статичной и поверхностной.
Нам дороги древние языки именно потому, что они передают явления не в умерщвляющем анализе, а в их динамике. Если мы сравним Псалтирь на древнем и современном языках, то увидим, что древние языки индуктируют глубокие душевные переживания, а современные языки принадлежат больше к области сознания, и в таком динамичном творчестве, как молитва, они представляются немощью слова.
Почему святые любили молчание? Потому что многословие обычно противоположно глубине мышления. Слово должно быть выявлением назревшей мысли, а в многословии преобладают страстно-чувственные импульсы, поэтому многословный человек часто спохватывается и жалеет, что он сказал лишние слова. Но это еще одна сторона беды: общение через слово требует большой затраты душевной и нервной энергии. В рождении слова или в творении слова участвует душа человека, при этом знание души переходит в кодированный потенциал, затем происходит дешифровка слова и внесение в память заложенной в нее информации. Это ведет к огромной затрате душевных сил, к поверхностному мышлению, неспособности глубоко вникать в главные проблемы и вопросы жизни. Поэтому болтливые люди обычно остаются до смерти пустоцветами.