Обвиняемый, терпящий пытку, не властен над собою в том, чтоб он мог говорить правду. Можно ли больше верить человеку, когда он бредит в горячке, нежели когда он при здравом рассудке и в добром здоровье? Чувствование боли может возрасти до такой степени, что, совсем овладев всею душою, не оставить ей больше никакой свободы производить какое-либо ей приличное действие, кроме как в то же самое мгновение ока предпринять самый кратчайший путь, коим бы от той боли избавиться.
Тогда и невинный закричит, что он виноват, лишь бы только мучить его перестали. И то же средство, употребленное для различения невинных от виноватых, истребит всю между ними разность, и судьи будут также неизвестны, виноватого ли они имеют пред собою или невинного, как и были прежде начатия сего пристрастного расспроса. Посему пытка есть надежное средство осудить невинного, имеющего слабое сложение, и оправдать беззаконного, на силы и крепость свою уповающего.
195. 2) Пытку еще употребляют над обвиняемым для объяснения, как говорят, противоречий, которыми он спутался в допросе, ему учиненном: будто бы страх казни, неизвестность и забота в рассуждении, так же и самое невежество, невинным и виноватым общее, не могли привести ко противоречиям и боязливого невинного и преступника, ищущего скрыть свое беззаконие; будто бы противоречия, столь обыкновенные человеку, во спокойном духе пребывающему, не должны умножаться при востревожении души, всей в тех мыслях погруженной, как бы себя спасти от наступающей беды.
196. 3) Производить пытку для открытия, не учинил ли виноватый других преступлений, кроме того, которое ему не доказали, есть надежное средство к тому, чтобы все преступления остались без должного им наказания; ибо судья всегда новые захочет открыть; впрочем, сей поступок будет основан на следующем рассуждении: ты виноват в одном преступлении; так, может быть, ты еще сто других беззаконий сделал.
Следуя законам, станут тебя пытать и мучить не только за то, что ты виноват, но и за то, что ты, может быть, еще гораздо больше виновен.
197. 4) Кроме сего пытают обвиняемого, чтоб объявил своих сообщников. Но когда мы уже доказали, что пытка не может быть средством к познанию истины, то как она может способствовать к тому, чтоб узнать сообщников злодеяния; без сомнения показующему на самого себя весьма легко показывать на других.
Впрочем, справедливо ли мучить человека за преступление других? Как будто не можно открыть сообщников испытанием свидетелей, на преступника сысканных, исследованием приведенных против него доказательств, и самого действия, случившегося в исполнении преступления, и, наконец, всеми способами, послужившими ко изобличению преступления, обвиняемым содеянного?
198. Вопрос IV. Наказания должно ли уравнять со преступлениями, и как бы можно твердое сделать положение о сем уравнении?
199. Надлежит законом определить время к собранию доказательств и всего нужного к делу в великих преступлениях, чтоб виноватые умышленными во своем деле переменами не отводили вдаль должного им наказания или бы не запутывали своего дела. Когда доказательства все будут собраны и о подлинности преступления станет известно, надобно виноватому дать время и способы оправдать себя, если он может.
Но времени сему надлежит быть весьма короткому, чтоб не сделать предосуждения потребной для наказания скорости, которая почитается между весьма сильными средствами к удержанию людей от преступлений.
200. Чтобы наказание не казалось насильством одного или многих, против гражданина восставших, надлежит, чтоб оно было народное, по-надлежащему скорое, потребное для общества, умеренное, сколь можно при данных обстоятельствах, уравненное со преступлением и точно показанное в законах.
201. Хотя законы и не могут наказывать намерения, однако ж нельзя сказать, чтоб действие, которым начинается преступление и которое изъявляет волю, стремящуюся произвести самим делом то преступление, не заслуживало наказания, хотя меньшего, нежели какое установлено за преступление, самою вещию исполненное.
Наказание потребно для того, что весьма нужно предупреждать и самые первые покушения ко преступлению; но как между сими покушениями и исполнением беззакония может не быть промежутка времени, то не худо оставить большее наказание для исполненного уже преступления, чтоб тем начавшему злодеяние дать некоторое побуждение, могущее его отвратить от исполнения начатого злодеяния.