Цель всей жизни, полувековой борьбы, напряженных, упорных, настойчивых исканий достигнута!
— Нет, вы только посмотрите на ее любопытство! — обращается Павлов к своим спутникам. — Дай бог нам так смотреть на наши опыты, как она смотрит. Она буквально впивается глазами, чтобы понять, как это штука действует.
На глазах у обезьяны открывают и закрывают пенал — коробку с выдвижной крышкой. Роза сидит неподвижно, подавшись вперед всем своим лохматым телом, чуть опираясь на пол длинными согнутыми пальцами рук. В ее карих глазах — напряженное, мучительное внимание.
— Ну, хватит, насмотрелась, — говорит Павлов. — Дайте-ка теперь ей опять!
Обезьяна встает, протягивает руку, хватает пенал, и крышку и усаживается в уголке вольеры «решать задачу».
— Чистейшая и совершенно бескорыстная любознательность! — отмечает с уважением Павлов. — Ну, что она получит от решения задачи? Ничего. В пенале ни яблок, ни какой-либо другой пищи.
Роза вертит в руках коробку, склонив голову набок. На ее подвижном лице — серьезное, озабоченное выражение. Она прилаживает крышку к пеналу то с одной, то с другой стороны. Вот крышка попала в паз — Роза торжествующе, с силой задвигает ее и трясет пеналом, выражая свое удовлетворение.
Рафаэль брезгливо, свысока наблюдает за ее занятием, сидя на перекладине под потолком вольеры. Но вот Роза оставила пенал, положила на пол — и он одним исполинским прыжком оказывается рядом.
Он действует быстро и решительно. Отстранив Розу, хватает пенал, дергает, бьет об пол, размахивает в воздухе. Крышка падает на пол. Рафаэль заглядывает внутрь пенала — там ничего нет, — пренебрежительно отбрасывает его в сторону и снова карабкается по железным прутьям.
— У этого господина характер другой, — смеется Павлов, — бескорыстной любознательностью он не отличается. Вот если бы за решением следовало получение яблок или чего другого, тогда бы он стал с ней возиться.
Он смотрит на Рафаэля, качая головой.
Роза поднимает пенал и снова погружается в свое занятие. Но на этот раз у нее ничего не выходит, и она сует крышку не тем концом.
— Возьмите-ка у нее пенал и вставьте, — предлагает Павлов, — да так, чтобы она не видела, как вы это делаете.
Человек, находящийся в вольере, отнимает у Розы пенал и, повернувшись к ней спиной, начинает вставлять крышку. Роза преображается. Она вытягивает все тело, вертит головой, пытаясь увидеть то, что ей не показывают. Брови приподняты, тонкие губы вытянуты вперед, в глазах светится нестерпимое любопытство.
— Какая настойчивая любознательность! — восхищается Павлов. — Вот вам зачаток того, что у нас с вами создало науку, — обращается он к спутникам.
— Я давно поражался, — разводит он руками, — каким образом человек ухитрился вырыть такую яму между собой и животными. Вы возьмите нашего постоянного спутника — собаку. Ее сходство с нами поражает. Возьмите строение органов. Возьмите всю их деятельность — определенно то же самое. Работа мозга — тут мы просто умнее ее, хотя и она тоже не дура. Как же можно говорить, что имеется какая-то поражающая разница!..
Некоторые исследователи считают, что вся деятельность собаки исключительно ограничена инстинктами и что дальше их она никаким манером не идет, — с возмущением продолжает Павлов. — А у нас, видите ли, вместо инстинктов — психика. Человек не понимает, что психика неотделима от инстинктов, то есть, по-нашему, сложных безусловных рефлексов, не понимает, что она из них развивается. Вот вам, — Павлов указывает палкой на Розу, закрывшую наконец пенал, — совершенно отчетливая любознательность, или на нашем языке, ориентировочный, исследовательский рефлекс. А из этого рефлекса выросла наша любознательность, она есть продолжение и расширение его.
Конечно, рыть непроходимую пропасть между человеком и животным миром — значит заменять науку сказкой об особом, «божественном» происхождении человека. Но, с другой стороны, приписывать человеческую психику животному, даже самому высшему, — нет, это тоже не наука.
О «специальной интеллигентности» обезьян сообщили миру как о величайшем открытии американец Иеркс и немец Келер.
В их опытах обезьяны обнаруживали прямо-таки сверхъестественную умственную одаренность.