Дарвин писал в своей книге о работе животноводов, лепивших из организма животных нужную им форму, словно из глины. Он говорил о садоводах, изменивших многие садовые деревья и цветы до неузнаваемости в сравнении с формами, известными ранее.
Но животноводы и растениеводы не понимали, что их работа — это действительно создание новых форм жизни, превращение одной формы во множество новых. «Спросите, как я это делал не раз, — читал Павлов в книге Дарвина, — у какого-нибудь известного животновода, разводившего герефордский скот, не могла ли его порода произойти от длиннорогого скота или обе породы от общего родоначального вида, и он подымет вас на смех».
И вот наконец этим людям раскрыли глаза, показали, какой могущественной силой они обладают. Казалось бы, чего естественнее — схватиться за новую мысль, работать по-новому, во всеоружии открытого Дарвином закона. Но ведь этого не было! Люди не могли осознать, что значит для них новое оружие, не понимали, что оно позволяет не только объяснять, но и переделывать мир, не видели, что оно дает им великую власть над природой.
Было ясно одно: какая-то сила противостоит тому, чтобы закон развития стал оружием людей в их борьбе за власть над природой. И догадаться, что это за сила, было нетрудно.
Эта сила заключалась во власти одних людей над другими. Кучке угнетателей, загребающих себе плоды труда угнетенных, власть над людьми была важнее власти над природой.
В тайниках жизни
Физиология твердо и уверенно шла к власти над телом животных и человека. То, что любому человеку казалось действием таинственной и непостижимой силы, отличающей «одушевленные» тела от «неодушевленных», в физиологическом опыте раскрывалось в виде точных ответов тела на воздействия окружающего мира. И эти воздействия в руках человека оказывались рычагами для управления животным организмом.
Рычаги вели к сложнейшему устройству, скрытому в тайниках тела. Этим устройством было нервы и мозг — нервная система.
Занятия по анатомии показали Павлову, какой невообразимо сложной связью объединены все части тела. Паутина нервов оплетает каждый орган, каждый кровеносный сосуд, каждый мускул. Отовсюду — из глубины полостей тела, из толщи покровов, из недр внутренних органов, — сплетаясь в толстые шнуры, тянутся нервы к мозгу, укрытому под прочной броней позвонков. и черепной коробки. И вот простой и точный опыт показывает это сложнейшее устройство в действии.
Всего легче и понятнее это устройство открывалось в работе органов движения — мышц. Опыты показывались на лягушках, лишенных головы. Десятки лягушек в эти дни висели на перекладинах высоких кронштейнов, поставленных на столы посреди аудитории. Павлов садился в первом ряду, чтобы не упустить ни одной демонстрации. Он впивался взглядом в безголовых лягушек, вытаскивающих лапку из сосуда с кислотой и усиленно потирающих другой лапкой обожженное место. Ассистент щипал лапку — и безголовая лягушка отдергивала ее, словно ощущая боль. Ассистент смазывал лягушке живот кислотой — и она принималась яростно тереть место ожога. Ассистент отрезал лапку — в ход пускалась другая.
— Да, господа, — хитро прищурясь, говорил профессор Овсянников, — перед вами такие действия, которые на первый взгляд кажутся совершенно сознательными, разумными. Но, как бы мы их ни усложняли, какие бы трудные задачи лягушке ни ставили, факт остается фактом: лягушка совершает все эти как бы разумные действия, будучи лишена органа сознания — головного мозга. Все ее действия в этом состоянии всего лишь отражения внешних воздействий — рефлексы спинного мозга.
Ассистент быстро, одну за другой, отцеплял лягушек от кронштейна, вводил в тело длинную толстую иглу и вновь вешал лягушек на место.
— И вот перед вами те же лягушки, но с разрушенным спинным мозгом, — продолжал профессор. — И вы видите, господа, что теперь мы не в состоянии вызвать у них ни малейшего движения. Сколько бы мы ни кололи, ни щипали, ни жгли кожу лягушки, лапка остается неподвижной. Машина безнадежно поломана.
Ах, эта машина!
Сколько бессонных ночей провел студент Павлов за учебниками физиологии, стараясь представить себе во всех подробностях удивительный аппарат управления движениями нашего тела.
Павлов читал о крошечных тельцах, обнаруженных в коже, — микроскопических органах, воспринимающих тепло И' холод, давление и удар и посылающих сигналы об этих воздействиях в спинной мозг.
Собрание нервных центров — так изображали учебники спинной мозг. Центры состоят из клеток — комочков живого вещества со множеством отростков. Из этих отростков складываются нервы — проводники раздражений по всему телу.