Как ни странно, во многом Порт не отличался от любой другой крупной организации, подобных тем, в которых Мари работала в прошлой жизни. С поправкой на специфику и менталитет, конечно. Особенности менталитета вообще были особым разговором: раньше Мари изучала японский для себя, а не для работы, и потом на эти знания легли базовые умения и навыки тела, в которое она попала. Сама Мари никогда не говорила по-японски так хорошо, но подозревала, что если бы не занималась этим в прошлой жизни, рисковала бы прослыть ещё в приюте умственно отсталой.
Культура поведения в Японии – отдельный вопрос. Какие-то вещи девочка усвоила ещё в приюте, но в остальном полагалась на здравый смысл, просмотренные аниме и нормы, привитые в прошлой жизни. И на фоне Овец всегда считалась воспитанной.
Ага, сейчас. Первое, что сообщила ей наставница от Кое, что Мари ведёт себя вульгарно и неподобающе для девочки её возраста. Первое, что её заставили зубрить – стопки книг по поведению и этикету. С ужасом Мари обнаружила, что почти на каждое социальное взаимодействие существовали определённые рекомендации, которые необходимо соблюдать. Больше того, по нормам весьма традиционного общества, несмотря на эпоху глобализации, она действительно считалась невоспитанной и вульгарной. И тот факт, что ей никто об этом не сказал, просто говорил о том, что взрослые, имеющие право её поучать, сами не особо были знакомы с этими нормами.
Чуя, к слову, тоже. Но он как-то интуитивно вписался в другой образ – классического хулигана. Правда, Озаки уже взялась за его воспитание, так что Мари иногда замечала, как парень рефлекторно потирает затылок в ситуациях, где уже давно обругал бы всех.
Мари приходилось зубрить всё с нуля. Некоторые правила вступали в конфликт с ранее усвоенными, и то, что считалось вежливым, Мари воспринимала как самоуничижение. На лицо был культурный шок, с которым приходилось справляться самой. И всё же это было гораздо привычнее, чем жизнь с Овцами. И даже… сулило определённые перспективы.
Конечно, легко ей не было. Отказавшись от предложения Коё, взамен выдвинув своё, Мари поставила себя в положение, в котором постоянно приходится доказывать, что достоин того места, на которое претендуешь. Она хотела стать правой рукой человека, которого прочили в офицеры мафии, на один из высших постов. Не как боевик, потому что Чуе в этом деле не было равных, но и не в качестве секретарши. Мари понимала, что должна быть значима для организации сама по себе, приносить ей пользу не только как приложение к Чуе, и собиралась это доказать. Очень амбициозно, а потому, особенно для японцев, очень вызывающе.
Нагрузки у Мари были такими, что не каждый ребёнок с ними справился бы. Да и взрослый человек без её опыта работы рисковал надорваться, особенно если учесть, что пройти школьную программу её тоже обязали.
В этой атмосфере редкими лучиками в беспросветной бумажной работе были встречи с Чуей. Тот, закусив удила, тоже усердно работал. Пожалуй, Мари впервые видела его таким целеустремлённым. Овцы были его ответственностью, да, но они же были его цепями. Накахара всегда вынужден был ориентироваться на них, всегда помнил, что должен быть рядом, чтобы защитить. В Портовой мафии тех, кто не мог защитить себя сам и считал, что может паразитировать на силе других, сливали одними из первых. Никому не нужен был балласт.
Сейчас же у Чуи появилась цель. Причина, ради которой нужно учиться, и парень принялся за это с тем же упорством, с каким обычно брался за серьёзные дела. То, как Чуя поглощал предложенные знания, поражало Мари. Она была взрослым человеком, умеющим работать с информацией, тем более, что часть её просто приходилось переосмысливать с учётом специфики новой организации, но Чуя…
«Кто вообще в моей прошлой жизни придумал, что он не больше, чем недалёкий и слишком вспыльчивый боевик, продвинувшийся лишь из-за силы и преданности боссу?»
Умом Чуя не уступал признанному гению Дазаю. Просто был заточен на иное. Там, где Накахара не мог понять и уложить информацию сходу, он брал её, как рыцари брали крепости после осады. Мари иногда хотелось плакать от зависти: в эмоциях Чуи она различала злость, досаду, азарт, но вместе с тем всегда непрошибаемую уверенность, что всё это нужно в первую очередь ему. Никаких сомнений, никаких оправданий. Потрясающая работоспособность, при том что у Чуи никогда не было подготовки вроде прошлой жизни. Когда всё только началось, Мари почему-то ожидала, что ей придётся уговаривать парня, который как-то жил без базового образования всё это время и мог бы посчитать, что ещё столько же проживёт.
На деле, уговаривать приходилось Чуе.
– Я бездарна, – сообщил ему депрессивный кокон из одеяла, сидевший на полу в окружении стопок бумаг, от вида которых у Чуи, если честно, сводило скулы. – Абсолютно необучаема и бесполезна.
– Это тебе учителя сказали? – уточнил парень.
– Нет, они, – мотнул головой депрессивный одеяльный кокон в сторону бумаг. – Будь я проклята, если понимаю хотя бы половину из этого. Почему не сходятся цифры? Куда потрачены деньги? Минако-сан сказала, что здесь есть объяснение, почему при прошлом боссе эта гостиница стала чёрной дырой организации и почему её ни в коем случае нельзя было продать.
Чуя сунул нос в бумаги и поспешил вытащить малую из этого подавляющего царства уныния и не сходящихся цифр. Одеяльная гусеничка вяло трепыхнулась, но потом уткнулась носом в плечо и пробурчала:
– Опять ты меня утешать будешь.
– Ты против? – искренне удивился Чуя.
Мари засопела. Она чувствовала, что над ней подшучивают, а неспособность свести дебет с кредитом, одновременно решив определённо политическую задачку, из-за которой клятый отель и поныне числится за Портовой мафией, не впечатляет Чую настолько же, насколько и её.
«Это я должна быть тем, кто поддерживает».
– Завидую Чуе, – наконец, пробормотала она вслух. – У тебя есть цель, и ты так настойчиво к ней идёшь. А я только и могу, что тормозить и сомневаться.
Накахара удивлённо уставился на одеяльный кокон в своих руках. Потом на стопки бумаг со сведениями, которые (Чуя знал точно) мало кому дали бы как учебное пособие, даже если относились они к прошлому, а не настоящему Портовой мафии. Девочке в его руках было двенадцать, а на вид и того меньше – он до сих пор мог пересчитать пальцем её рёбра, несмотря на то, что кормили малую здоровой пищей теперь регулярно.
Чуя хмыкнул.
– На самом деле, вряд ли бы я держался так долго, если бы остался один.
Мари закопошилась и высунулась наружу, только чтобы с недоверием на него посмотреть.
– Ты же… Так уверен в себе.
– Конечно, – с лёгкостью подтвердил парень. – Не могу же я быть хуже, чем моя будущая подчинённая. К тому же, я должен дать тебе место, достойное твоих уникальных способностей, не так ли, малая? – заметив, что Мари несколько расслабилась, Чуя ущипнул её за щёку и потянул.
– Хы-ватит так делать каждый раз, когда я отвлекаюсь… Чуя!
– А ты не теряй бдительности, – усмехнулся парень.
– Прекрати! Ой! – Мари попыталась сползти, но одеяло играло против неё. Девочка едва не шлёпнулась на пол, но почти тут же воспарила в воздухе под воздействием чужой способности.
– По-моему, тебе надо развеяться, – посмеялся Накахара. – Иначе так и закиснешь со своими бумагами.
– Чуя, пусти!..
– Не раньше, чем смогу быть уверенным, что ты не проведёшь все выходные, зачахнув над работой, трудоголик.
Парень вышел из комнаты, а за ним, как гелевый шарик на ниточке, потянулась и притворно-разобиженная Мари. В итоге они и погуляли, и сходили в кино на последний вышедший боевик, а потом Чуя снова уехал на какое-то задание в пригород Йокогамы.