Резюме воспоминаний мистера Шанахэна; замечания его слушателей даны в скобках; приводятся соответствующие выдержки из газетных публикаций. Знаете, что я вам скажу? Славная была жизнь в старые добрые времена. (Это точно). То были времена великого О’Каллахэна, времена Баскина, времена Трейси, которые привели ковбоев в Рингсенд. А я, доложу вам, всех их знал.
Соответствующая выдержка из газетной публикации. С прискорбием сообщаем о кончине мистера Уильяма Трейси, выдающегося романиста, имевшей место вчера при тягостных обстоятельствах в его доме на Грейс-парк-гарден. Вскоре после полудня покойный был сбит на площади Уиверс тандемом велосипедистов, ехавших в направлении города. Однако пострадавший сам встал на ноги и от души посмеялся над случившимся, восприняв его как шутку в столь свойственном ему жизнерадостном духе, после чего отправился домой на трамвае. Выкурив шесть послеобеденных трубок, он стал подниматься наверх и замертво упал на лестничной площадке. Об утрате этого человека высокой культуры и старомодной учтивости будут сожалеть люди всех общественных слоев и вероисповеданий, и, конечно, прежде всего литературный мир, украшением которого он являлся долгие годы. Он был первым в Европе, кто показал двадцать девять львов в одной клетке одновременно, и единственным писателем, который продемонстрировал, что скотопригонный промысел можно эффективно развивать в Рингсенде. В числе его наиболее известных книг можно назвать «Последний удар Рыжего Фланагана», «Цветок прерий» и «Последнюю скачку Джейка». Покойному исполнилось пятьдесят девять лет. Конец выдержки.
Как-то раз Трейси послал за мной, отдал кое-какие распоряжения и сказал, что это якобы насчет одной из его ковбойских книжек. Через пару дней я уже пас коров на берегах Рингсенда вместе с Коротышкой Эндрюсом и Уиллардом Кривой Пулей – такую парочку крутых ребят не каждый день встретишь. Пасли мы, значит, бычков, ставили им тавро да объезжали жеребчиков в корале – лассо на седле, пушка на боку. (Вот это житуха. А насчет выпивки как?) Выпивки – хоть залейся. А вечерком, узнав, что назавтра надо сделать, залегали себе по койкам с пивком, куревом – всего было вдоволь, только руку протяни, – а тут тебе и учителки шастают, и девки из салуна, и маленькие чернозаденькие девчонки орудуют на камбузе. (Да, вот где не худо бы оказаться.) А потом, черт его дери, заявлялся музыкантишко один, то на скрипочке попиликает, то с дудкой. Играет он, значит, Ave Maria, а мы плачем, как маленькие. Но тут ребята встрепенутся и затянут в голос что-нибудь старое, доброе, вроде «Фил Вырви Глаз» или, к примеру, «Милёнку из Клэра», ядреная штучка. (Это точно.) Да, тешили мы себя как могли. И вот как-то утречком Кривая Пуля, Коротышка, я и еще несколько парней получаем, стало быть, телеграмму, чтобы седлать, значит, коней и скакать не мешкая в Драмкондру к мистеру Трейси за новыми распоряжениями. Мы – по коням, и скачем себе по площади Маунтджой: шляпы на затылке, глаза горят, на каждом боку по кобуре. Прискакали, и что же – ложная, оказывается, тревога. (Ложная тревога! Господи, помилуй! Ну, а дальше что?) Вы погодите чуток – все расскажу своим чередом. Пошли прочь, так вас и так, говорит Трейси. Никаких, мол, я телеграмм никому не давал. Пошли прочь, трам-тарарам, – никак не угомонится, – в ваши прерии, вшивота, говорит, вы только в романы для дамочек на сон грядущий, значит, годитесь! Видок, когда мы обратно скакали, я вам скажу, у нас был прежалкий. Вернулись, глядим – и того хуже, половину наших бычков – фьюить! – Рыжий Кирсей со своим ворьем угнал за границу в Айриштаун. (Да, такое увидеть – все равно что серпом по яйцам.) Верно говорите, сударь. Рыжий Кирсей, ясное дело, работал на другого типа, Хендерсона, который писал еще одну книжку про нашего брата, как они тех же бычков сплавляют в Ливерпуль. (Похоже, он-то взял и отправил ту писульку.) Лихо было сработано, верно? Подкрепитесь-ка, – говорю Коротышке и Кривой Пуле, – путь-дорога нам сегодня не ближняя лежит. Куда путь держать? – спрашивает Кривая Пуля. За этим отребьем, – говорю, – покуда Трейси с нас скальпы не содрал. А где ж чернозаденькие-то? – спрашивает тут Коротышка. Только не говори, – говорю, – что они пару-тройку с собой прихватили. (Так прихватили?) Всех до единой.
Соответствующая выдержка из газетной публикации. – При тщательном осмотре камбуза и спальных помещений прислуги никаких следов чернокожих служанок обнаружено не было. Прельстив высокими доходами, их заманили из Соединенных Штатов, причем они ни разу не выказывали неудовольствия условиями работы. Полицейский детектив Снодграсс обнаружил под подушкой у Лайзы Робертc, самой молодой из служанок, стрелковое оружие с инкрустированной жемчугом рукояткой. Однако полиция не придала большого значения этой находке, так как было установлено, что владельцем оружия является Питер (он же Коротышка) Эндрюс, ковбой, утверждающий, что, хотя он затрудняется объяснить наличие принадлежащей ему вещи в постели служанки, возможно, она завладела ею, чтобы в свободное время почистить перед сном (девушка отличалась трудолюбием) или чтобы подшутить над ним. Первое предположение кажется более вероятным, так как никаких социальных контактов между работающими на ферме мужчинами и кухарками не отмечалось. Конец выдержки.
Когда дело доходит до баб, я не то чтобы, как принято выражаться, зверь, но, извините, совсем другое дело, когда у тебя из-под носа уводят ораву черномазых негритосок – таких же людей, как мы с вами, осмелюсь заметить, – и пару тысяч бычков в придачу. Так вот, когда луна воссияла над травами прерий, помчались мы всей оравой – Кривая Пуля, Коротышка и я, – помчались, как черти окаянные, в Айриштаун, у каждого по шестизарядному за плечами. (Так, значит, отправились забрать свое?) А как же иначе? Говорю вам, скакали мы – загляденье. Коротышка свою лошаденку наяривал хлыстом между ног, летели мы как ветер, орали и матерились что было мочи, будто накачались виски, кобуры со стальными нашлепками болтаются по бокам, а попоны из овчины так и трепыхаются, как рожь на весеннем ветру. Да гори оно все синим пламенем! – ору я, а на кляче моей и места живого не осталось. Несемся мы через прерии, грузовики и трамваи так по сторонам и мелькают, а велосипедисты-бедолаги, мать их так, со страху – врассыпную, только глаза повылупили. (Да уж, выезд у вас красивый получился.) Точно – как исчадия ада, не иначе. Чую, скотиной пахнет, говорит вдруг Кривая Пуля, и верно: прямо перед нами – доплюнуть можно – стоит себе посреди прерии в лунном свете ранчо Рыжего Кирсея – тишь да гладь.
Соответствующая выдержка из газетной публикации. Сёркл Эн по праву считается самым старым и почтенным ранчо в окрестностях Дублина. Главное здание представляет собой готическую постройку из красного песчаника, впоследствии дополненную коринфскими колоннами, деревянные части выполнены в елизаветинском стиле. К южному крылу пристроено деревянное спальное помещение, одно из наиболее современных в своем роде в стране. Оно располагает тремя шкафами для хранения оружия, десятью газовыми плитами и просторным дортуаром, оборудованным хитроумным приспособлением, работающим на сжатом воздухе, с помощью которого можно моментально подвергнуть дезинфекции зараженные паразитами постели путем простого нажатия кнопки – вся операция занимает не более сорока секунд. Старая дублинская традиция – использовать представителей негроидной расы для работы на кухнях, оснащенных сложным электрическим оборудованием, – и по сей день соблюдается в этом освященном временем доме. Прилегающие земли могут служить пастбищем для 10 000 бычков и 2000 лошадей благодаря высокому гражданскому духу неутомимого романиста, мистера Трейси, который заставил снести 8912 домов, опасных для проживания, в окрестностях Айриштауна и Сэндимаунта. Желающие легко могут добраться до ранчо трамваем № 3. Изысканно раскинувшиеся вокруг ранчо сады открыты для посетителей по четвергам и пятницам. Входная плата, составляющая один шиллинг и шесть пенсов, переводится в Юбилейный фонд сестер-сиделок. Конец выдержки.