Однажды его любовь к знаниям превратила его в жертву некоего печального обстоятельства, продолжавшего причинять ему душевное беспокойство на протяжении многих лет. Случилось так, что Треллис приобрел трехтомное сочинение на тему о монастырских учреждениях в Ирландии эпохи Вторжения и, имея обыкновение спать днем, читал его ночами при свете своей керосиновой лампы. Однажды утром его случайно пробудил ото сна доносившийся с Питер-плейс громкий беспорядочный шум, поднятый не отличавшимися изысканностью манер и выражений трудящимися, разгружавшими пустые бочки из-под дегтя. Лениво перевернувшись на другой бок, с намерением досмотреть конец прерванного сна, он, к великому своему ужасу, обнаружил, что переплеты трех лежавших рядом с кроватью томов – синие. Догадываясь, что все это не иначе как происки Сатаны, направленные к его пагубе, Треллис велел уничтожить книги и составил нечто вроде индекса запрещенных изданий для домашнего употребления, чтобы отныне и впредь гарантировать благонадежность всех попадавших в дом книг. Конец вышеизложенного.
– А что там случилось, – спросил Бринсли, – когда этого парня отправили вскружить голову служанке?
– Случилось непредвиденное, – ответил я. – Они полюбили друг друга, и негодяй Ферриски, испытав на себе очистительное влияние любви благородной женщины, измыслил план, как подливать Треллису в портер снотворные капли, всего за несколько монет подкупив нужного человека. Теперь Треллис почивал почти круглые сутки и просыпался только в заранее определенные часы, когда все на время приводилось в порядок.
– Очень интересно, – сказал незримо внимавший моему рассказу Бирн.
– И что же успел сделать Ферриски, пока наш приятель посапывал в своей койке? – спросил Керриган.
– О, много чего, – ответил я. – Он женился на девушке. Они сняли домик в Долфинс-Барн, открыли лавку сладостей и жили счастливо двадцать из двадцати четырех часов в сутки. Разумеется, им приходилось возвращаться к своим прежним обязанностям, когда великий человек ненадолго просыпался. Для таких оказий они наняли девушку присматривать за лавкой за восемь шиллингов и шесть пенсов в неделю, со столом и чаем.
Неожиданное развитие событий вызвало в публике довольные возгласы учтивого одобрения.
– Вы обязательно должны показать мне эту вещь, – сказал Бирн, – она действительно многопланова и многомерна. Вы, конечно, читали книгу Шутцмейера?
– Погодите, – сказал Бринсли. – А что же случилось дальше с Шанахэном и остальной оравой? Они-то как воспользовались своей свободой?
– Шанахэн и Ламонт, – ответил я, – были частыми и желанными гостями в домике в Долфинс-Барн. Девушка Пегги стала милой и опрятной домохозяйкой. Чаепития происходили в простой, но исключительно уютной обстановке. Что касается остального времени, то они использовали его, прямо скажем, не весьма достойно. Вместе с матросами и местным хулиганьем они напивались и дебоширили. Как-то раз они даже чуть было не уехали все вместе из страны. Дело в том, что в одной из заплеванных пивнушек где-то в доках судьба свела их с двумя декадентствующими греками – матросами с камбуза, сошедшими на берег с борта заморского судна, Тимоти Данаосом и Дона Ферентесом.
Двое из участников нашей компании восхищенно повторяли вслух греческие имена.
– Греки, – продолжал я, – не смыслили ни бельмеса в английском, но, постоянно тыча пальцами в сторону бухты и записывая на клочке бумаги кругленькие суммы в иностранной валюте, яснее ясного дали нашим приятелям понять, что за морем житуха куда лучше.
– Не сомневаюсь, что греки были использованы в качестве пособников знаменитым бельгийским писателем, работающим над сагой о проблеме торговли белыми рабами, – сказал Керриган. – В их обязанности входило переправлять свой подозрительный груз в Антверпен.
Помнится, легкость и остроумие завязавшейся беседы разожгли в нас интеллектуальный задор, дополнительно придававший всему исключительно теплое и приятное ощущение.
– В точку, – ответил я. – Помню, как они своими пятернями рисовали в воздухе некие округлости, чтобы показать, какие у заморских девиц толстые груди. Препротивная парочка мошенников, если уж на то пошло.
– Вы обязательно должны показать мне эту вещь, – повторил Бирн. – Надеюсь, вы понимаете, что нехорошо держать такие шедевры под спудом.
– Разумеется, – ответил я. – Так вот на этот раз двух наших приятелей спас звон колокола. Треллис с минуты на минуты должен был проснуться, поэтому им пришлось сломя голову мчаться обратно, оставив кружки с недопитым портером на столе.
Одобрительно фыркнув, Бирн произвел в темноте звук, по которому можно было догадаться, что он расколупывает пачку сигарет. Потом он двинулся по комнате, предприимчивой рукой протягивая сигарету на каждый откликнувшийся голос. Керриган отодвинулся и остался незамеченным, остальные же то скрывались во тьме, то возникали из нее, а отблески огня бросали на наши бледные лица сетку красных морщин.
Беседа перескакивала с предмета на предмет, следуя диалектической спирали. Внесли чай, и обрушившийся сверху поток света заставил каждого застыть в какой-нибудь своеобразной позе.
Потом какое-то время все сидели, небрежно листая газеты и прочие периодические издания. После чего Бирн достал старую книгу, приобретенную по номиналу у одного из торговцев с набережной, и стал вслух читать отрывки из нее для общего развития и/или увеселения компании.
Название книги, приписываемой Афинскому Оракулу и представляющей собой Полное СОБРАНИЕ всех Ценных ВОПРОСОВ и ОТВЕТОВ, взятых из старых номеров «Афинского Меркурия», вкупе со множеством СЛУЧАЕВ, почерпнутых из Религии, Истории, Философии, Математики, Любовной Науки и Поэзии, никогда прежде не публиковавшихся.
Отрывок из вышеупомянутой Книги, касающийся того:
1. Возможно ли жене столь близко сойтись с Мужем во сне, чтобы понести от него, ибо я уверена, что именно так, и никак иначе, зачала я чадо свое?
2. Будет ли справедливо и правомерно употребить некоторые Средства, чтобы прервать это растущее недоразумение в Зародыше, ибо только так могу я отвратить от себя Бурю Отцовского Гнева, готовую обрушиться на меня?
Что касается до Вашего первого вопроса, сударыня, то мы весьма склонны полагать, что Вы счастливо заблуждаетесь, ибо подобное совершенно невозможно, если Вы пребываете в полном относительно сего неведении; действительно, мы располагаем рассказом некоей вдовы, выступившей с подобным же иском, а кому больше доверять – вдове или девице, – судите сами, если только последняя не была мертвецки пьяна или не пребывала в глубоком обмороке, а в таком случае наши медики с трудом допускают возможность подобного казуса. Так что можете быть спокойны и выбросить все это из головы, если, конечно, мысли эти не развлекают Вас сами по себе.