Тем не менее Коллинз подстраховывает себя, используя принцип "социальной эволюции" - рост военных силовых организаций. В армиях были разработаны методы, позволяющие заставить людей сражаться, даже если они боятся: захватывающая пехотная фаланга, вечные учения, культивирование esprit de corps, офицерская иерархия, поддерживаемая военной полицией. Поначалу война между племенами сводилась к коротким стычкам и включала в себя много ритуального неповиновения, но гораздо меньше действий. Таким образом, способность к насилию росла мере роста постоянной социальной организации. Насилие не является первобытным, и цивилизация не усмиряет его; ближе к истине обратное, считает Коллинз. Цивилизация делает убийство более легким, более организованным, более легитимным и более эффективным, добавляет Малешевич. Однако армии являются высокоэффективными организациями только до того, как они сталкиваются с врагом. Затем начинается настоящий ад. Бои хаотичны и страшны, солдат видит, что враг пытается его убить, бежать некуда (как в уличной драке), и его собственное выживание становится непредсказуемым. Страх, гнев, неуверенность овладевают сознанием, разум подчиняется эмоциям. Когда во время паники одна из сторон бежит вперед, у победителей внезапно пробуждаются самые кровожадные чувства - страх и неуверенность. Гнев накатывает на тех, кто виновен в страхе и гибели товарищей. Их поход вперед, сопровождаемый победными криками, усиливает эмоциональную ненависть. Для Коллинза серьезное насилие нуждается как в жестком социальном контроле, так и в необычных ситуациях.
Вариации частоты войны: пол и регион
Вооруженные силы были в подавляющем большинстве мужскими. Когда мы видим массовые армии Рима, Китая, Японии, доколумбовой Америки, Европы и других стран, мы должны представлять себе их как плотные фаланги мужчин, в которых нет ни одного женского лица. Высшие офицеры были пожилыми людьми, а рядовые - молодыми мужчинами. Нормы воинского поведения, маскулинность и мачизм, усилили гендерный перекос. Чувство чести, столь важное на войне, было маскулинным, "быть мужчиной". В иррегулярных партизанских отрядах на протяжении всей истории были женщины, но в регулярных вооруженных силах воевали мужчины. Среднестатистический мужчина физически сильнее и быстрее среднестатистической женщины, поэтому мужчины в среднем становились лучшими солдатами в боевых столкновениях, которые продолжались на протяжении большей части истории. Предположительно именно поэтому армии были мужскими, и, возможно, именно поэтому патриархат, закрепляющий мужское доминирование, стал нормой в человеческих обществах. Мужчины были вооружены, женщины - нет. В более ранних охотничье-собирательских и садоводческих обществах, где не было войны, существовало относительное равенство между полами. Возможно, существовали воительницы-амазонки, хотя это и не доказано, но женщины в основном преобладали среди обитательниц лагерей. В последнее время многие женщины выполняют не боевые функции: работают санитарами, водителями, клерками, поварами, операторами компьютеров. Так неужели война - это только часть мужского генетического склада?