Марксисты правы в том, что решения о войне принимает правящий класс, в результате чего гибнут другие классы. Они также правы в том, что при докапиталистических способах производства с экономическими излишками они обычно изымались у непосредственных производителей силой в виде несвободных трудовых статусов, таких как крепостное право, корветный труд, рабство, и все это под контролем военной силы. Это было необходимо для того, чтобы правители могли жить в роскоши или вообще вести войны. Но являются ли войны рациональной стратегией господствующих классов для предотвращения классового конфликта? Правители должны быть уверены в том, что быстро выиграют войну, хотя мы увидим, что излишняя уверенность в победе - нормальное явление. Возможно, правители чаще всего вступают в войну, чтобы продемонстрировать соперничающим элитам свою политическую силу. Более типичным могло быть раздувание конфликта внутри правящих классов, а не между ними.
Раньше политологи утверждали, что демократические государства не воюют, но это не так. Институционализированные демократии редко страдают от гражданских войн, поскольку имеют рутинизированные избирательные процедуры для смены режима, в то время как монархии и диктатуры периодически страдают от кризисов преемственности, а демократизирующиеся общества в этнически плюралистических странах уязвимы к гражданским войнам и этническим чисткам, как я показал в своей книге "Темная сторона демократии". Аргумент "демократического мира" был модифицирован в утверждение, что демократии не воюют против других демократий. Леви утверждает: "Отсутствие войн между демократиями как ничто другое приближается к эмпирическому закону в международных отношениях". Но это происходит оттого, что внимание сосредоточено на войнах между крупными представительными демократиями, в основном западными, в период после 1816 года. При этом игнорируются более ранние демократии, ведущие войны, такие как некоторые греческие города-государства и некоторые ранние шумерские города-государства - весьма несовершенные демократии, да, но и наши тоже. В современных колониальных войнах участвовали многие туземные народы, у которых была прямая демократия, где вся община или все мужчины принимали решение о войне или мире, и каждый имел право не воевать. Такие группы часто воевали друг с другом. Любопытен противоположный случай - Лига ирокезских народов, воплотившая в себе "Великий закон" о мире, действовавший с 1450 по 1777 год. В течение этого времени народы сохраняли политическую автономию и сами определяли свою политику. При этом отдельные государства вели войны против чужаков, убивая, мучая, а иногда и поедая их, но никогда не воевали друг против друга или коллективно, как лига. Наконец, что бы ни говорили конституции, в большинстве современных демократических государств решения о войне чаще принимаются исполнительной властью, чем парламентом или тем более народом.
Однако политология породила "триумфалистскую" демократическую школу, считающую демократии не только более мирными, но и более успешными в тех войнах, которые они ведут. Однако Александр Даунс утверждает, что Дэн Райтер и Аллан Стэм объединяют тех, кто подвергся нападению (так называемые цели), и тех, кто присоединился к войне позже (присоединившиеся), и что они исключают войны, в которых нет победителя. Если разделить цели и присоединившихся, а также исключить ничьи (поскольку они свидетельствуют об отсутствии успеха), то демократические государства, будь то инициаторы, цели или присоединившиеся , не имеют ни большей вероятности выиграть, ни большей вероятности проиграть войну. Другие политологи утверждают, что демократические государства воюют более эффективно, имея более крупную экономику, более сильные альянсы, более эффективное принятие решений, большую общественную поддержку и более высокий моральный дух солдат. Майкл Деш подверг эту точку зрения жесткой критике, не обнаружив существенной связи между военным потенциалом и типом режима. Он заключает: "Хорошая новость заключается в том, что, вопреки мнению некоторых пораженцев внутри и вне американского правительства, демократия не является помехой для государства в выборе и эффективном ведении войны. Плохая новость, однако, заключается в том, что демократия не является таким большим преимуществом, как утверждают триумфаторы. В общем, тип режима почти не имеет значения. В двадцатом веке армии авторитарной Германии, Советского Союза, Китая и Вьетнама имели более высокий моральный дух, чем их демократические противники. Если добавить к этому исламистских боевиков (см. главу 14), то идеологическая мораль компенсировала технологическое превосходство противостоящих им армий.