Однако Маршалл писал и более обширные отчеты, в которых приводились статистические данные о темпах стрельбы и отказе от стрельбы, которые до сих пор цитируются. Маршалл задавал открытые вопросы каждому батальону и выслушивал их свободные ответы. Из этого он сделал вывод, что процент людей, ведущих огонь по противнику, "не поднимался выше 20-25%" - поразительно низкая цифра. Мы должны немного увеличить ее, поскольку, по его словам, только около 80% солдат имели возможность стрелять. Из них стреляли 25-30%, что все равно очень мало. По его словам, стрелять мешали соображения, связанные с убийством других людей: "Средний и здоровый человек... имеет такое внутреннее и обычно нереализованное сопротивление убийству ближнего, что он не станет по собственной воле лишать себя жизни, если ему удастся отвести от себя эту возможность. . . . В жизненно важный момент он становится сознательным отказником, сам того не осознавая."
Маршалл не привел никаких доказательств этого вывода, но добавил, что оружие, обслуживаемое экипажами - артиллерия, пулеметы, оружие, стреляющее с вертолетов, - почти всегда стреляло потому, что за человеком внимательно следили товарищи. Этот вывод был неоднократно подтвержден более поздними исследованиями. Но в конце 1940-х - 1950-х гг. выводы Маршалла произвели фурор среди военных, которые еще со времен Первой мировой войны были обеспокоены проблемой так называемого "пассивного боевого состава". Они не хотели повторения системы "живи и живи". Власти признали достоверность его выводов и ввели новые, довольно разумные методы обучения, имитирующие реальные боевые условия, как он и рекомендовал.
Однако со статистикой Маршалла нельзя согласиться. Создается впечатление, что он взял их из воздуха. В его отчетах нет никаких подробностей о том, как он пришел к своей статистике. Его полевые заметки оказались скудными и не содержали никаких намеков на количественные расчеты. Его помощник, капитан Джон Вестовер, приводит слова Маршалла о том, что статистика - это лишь "украшение веры". Он добавляет, что Маршалл делал лишь отрывочные записи, и, что самое обидное, он никогда не спрашивал солдат о стрельбе! Сами заявления Маршалла о количестве проведенных им бесед также были разнообразны и преувеличены. Возможно, солдаты могли сообщить ему общее впечатление об отсутствии стрельбы, но даже этого его помощник не помнит. "Статистика" Маршалла была чистой выдумкой.
Тем не менее Малешевич повторяет выводы Маршалла как факты и приводит шесть авторов, которые, по его словам, подтверждают Маршалла. На самом деле трое из них просто повторяют выводы Маршалла. Трое, Рэндалл Коллинз, Дэйв Гроссман и Джоанна Бурке, действительно приводят новую информацию, но это их не убеждает. Я уже критиковал Гроссмана при обсуждении Гражданской войны в США, а с двусмысленной поддержкой Бурке я разбираюсь позже. Коллинз ссылается в основном на новаторские социологические исследования Стоуффера и его коллег, использовавших крупномасштабные опросы американских солдат и летчиков Второй мировой войны. Тем не менее, они не сделали практически никаких выводов относительно отказа от стрельбы.
Вместо этого Стауффер и его коллеги сделали акцент на страхе. В одном из американских пехотных полков, солдаты которого были индивидуально опрошены во Франции в 1944 г., 65% признались, что хотя бы один раз не смогли выполнить свою работу должным образом из-за сильного страха. Крупные обследования четырех пехотных дивизий на Тихоокеанском театре военных действий, проведенные Стоуфером, выявили физиологические реакции страха, очень похожие на те, которые Доллард наблюдал в Испании. 76% солдат заявили, что часто или иногда испытывали сильное сердцебиение, 52% - неконтролируемую дрожь, около 50% признались в обмороке, холодном поту и тошноте, 19% - в рвоте, 12% - в потере контроля над кишечником. Военный психолог Ральф Кауфман также сообщал о высокой частоте подобных недомоганий среди пехотинцев Тихоокеанского флота. Он рассматривал их страхи как рациональную реакцию на угрозу; физиологические последствия включали повреждения сердечно-сосудистой, желудочно-кишечной и дыхательной систем. Бурке соглашается с ним и нападает на слишком рационалистические, по ее мнению, теории социологов, которые игнорируют эмоции, соматические всплески, ярость, окаменение и другие разрушительные эмоциональные реакции в бою. Как социолог, я согласен.