Для пехотинцев во Вьетнаме боевые действия, помимо патрулирования и наступательных попыток вытеснить партизан, сводились в основном к обороне от внезапных нападений на их базы. Преобладали задачи поиска и уничтожения: "Пехота находит противника, авиация и артиллерия его уничтожают", - говорил один генерал. Это должно было снизить потери американцев, но для пехоты это был довольно пассивный бой, и перестрелки, как правило, начинались по инициативе противника. Система "приятелей" была незаменима в бою с небольшими подразделениями, хотя офицеры и солдаты жаловались, что ротация отдельных бойцов, а не целых подразделений (традиционная политика) после двенадцатимесячной службы ослабляет ее, поскольку в подразделение постоянно прибывают новые бойцы. Опасность не была постоянной. Большинство патрулей никогда не сталкивались с противником, хотя мины и мины-ловушки были постоянной опасностью. При встрече с противником, часто в засадах, возникали короткие хаотичные бои, потери были высоки. К 1967 году 65% американских потерь приходилось на патрулирование. Непредсказуемость каждого дня оказалась трудновыносимой.
Москос опросил 34 американских солдата и побеседовал со многими другими во время поездок в 1965 и 1967 годах, прежде чем наступило разочарование. Он обнаружил ритм, определяющий уровень самоотдачи. Как и в других войнах, первое участие в войне разрушало энтузиазм и дух приключений солдата. Оно принесло уважение к врагу, но в данном случае - стойкое презрение к южновьетнамскому союзнику. Американские солдаты служили во Вьетнаме один год. С третьего по восьмой месяц службы солдат занимал плато умеренной приверженности боевой роли. На девятом и десятом месяцах он был наиболее боеспособен. Затем он стал неохотно участвовать в наступательных операциях, не высовывался, иногда "замирал", а офицеры с аналогичным сроком службы закрывали на это глаза. В этот момент личная безопасность преобладала над преданностью товарищам. Москос подчеркивает, что приятели воспринимались инструментально, подразумевая не столько дружбу в аффективном смысле, сколько взаимную заинтересованность в том, чтобы остаться в живых. Солдаты отказывались от патриотической риторики. Девятнадцать из тридцати четырех человек сказали, что воевали за то, чтобы остановить коммунизм, но что это такое, они понимали смутно. По словам Москоса, у них была "латентная" идеология, они считали США просто лучшей страной в мире, за которую стоит сражаться, но по сравнению с приверженностью врага это была не очень большая идеология.
Маршалл с помощью подполковника Дэвида Хакворта написал краткий отчет об американской пехотной дивизии во Вьетнаме за шесть месяцев тяжелых боев в 1967 г. до начала деморализации. Используя те же методы, что и раньше, он пришел к выводу, противоположному выводу своего отчета по Второй мировой войне. По его словам, дивизия "не нуждается в стимулировании применения оружия в бою". Во время длительных боев, отмечает он, 80-100% солдат обычно стреляли из своего оружия, а большинство не стрелявших выполняли небоевые функции. По его словам, нередко один человек использовал три и более единиц оружия, если бой длился два часа. Основной проблемой было слишком много стрельбы. Он считает самоконтроль достаточно хорошим, но признает неизбежность слишком высокой стрельбы, в основном промахиваясь. Он говорит: "Прямое убийство - это большая редкость". Это не меняется уже более ста лет, за исключением того, что солдаты конца двадцатого века ведут огонь из укрытия.
Гленн опросил ветеранов пехоты, большинство из которых были призваны в армию. В других войнах страх усиливался, когда солдаты бездействовали во время обстрела. Они снимали страх, стреляя, пусть даже дико, и таким образом становились активными. Гленн находит и это. Он приводит слова одного солдата: "Храбрость нельзя отделить от страха, который ее вызвал. Это, по сути, мощное стремление больше не бояться, избавиться от страха, устранив его источник. А устранить его можно только с помощью огневой мощи".
Многие солдаты рассказывали, что в бою все мысли были полностью поглощены. Страх исчезал, потому что на него не оставалось времени. Из 258 ветеранов, опрошенных Гленом, 97% сказали, что стреляли, когда это требовалось. Поскольку человек может не признать своих недостатков, Гленн попросил их оценить долю товарищей, которые стреляли во время боя. Средний ответ составил 83%. Восемьдесят процентов назвали в качестве основной причины страх, 15 процентов - моральные устои. Треть из них - отказники, которым давали задания, не требующие применения огнестрельного оружия. Большинство солдат иногда не стреляли, когда могли бы, хотя это было связано с необходимостью принимать решение: например, стрелять ли, раскрывая свою позицию, если видишь вблизи более крупные силы противника? Не стреляли в основном новобранцы. Больше стрелков, как и предполагал Маршалл, оказалось в небольших командах, ведущих совместную стрельбу, например, пулеметчики или экипажи вертолетов. Командная работа обеспечивала больший взаимный контроль.