Более того, несоответствие между несущей способностью земли и ростом населения может угрожать выживанию, и война может быть рациональным ответом или, по крайней мере, азартной игрой на способность захватить землю, или была бы таковой, если бы голодающие люди были хорошими бойцами. Дарвинистские социологи подчеркивают, что демографическое давление является стимулом социальной эволюции, однако большинство археологов с этим не согласны. В древней Месопотамии и Месоамерике усложнение государства и увеличение числа войн коррелировали с сокращением, а не увеличением численности населения. Военные "Великие переселения" по Евразии часто приписывались демографическому давлению, однако последние ученые утверждают, что большее значение имели другие факторы, притягивающие и толкающие. В качестве притяжения выступали богатые земли и города, а в качестве толчка - военное давление со стороны других народов. Климатические изменения также имели значение. В XIII веке погода благоприятствовала монгольской экспансии: в обычно холодных и сухих степях Центральной Азии наступил самый мягкий и влажный период за тысячу лет, что привело к росту травы, боевых коней и монголов. Массовая миграция часто приводила к войне, поскольку переселенцы предпочитали завоевание. Они хотят получить землю и природные ресурсы за счет коренных жителей, которых можно эксплуатировать как рабочих или рабов, либо изгнать и в крайнем случае уничтожить. Джеймс Фирон и Дэвид Лайтин показали значение для современных гражданских войн и их партизан экологии. Гражданские войны процветали в основном на пересеченной местности, которая позволяла более слабому участнику спрятаться и выжить.
Экология во взаимодействии с социальными структурами может способствовать как войне, так и миру. В обществах доколумбовой Америки отсутствовали как колесо, так и тягловые животные (исключение составляли ламы, которые были малопригодны), поэтому сталкивались с более сложной логистикой политической и военной власти. Связь между экологией и типами военных формирований (пехота, кавалерия и т.п.), а также влияние экологии на походы и сражения привлекали внимание военных писателей на протяжении всей истории человечества. Мать-природа не ведет нас на войну, ибо война - это выбор человека, но на этот выбор влияет влияние экологии на общество.
Контексты 2: Тирания истории
Книга Карла Маркса "18-е брюмера Луи Бонапарта" (1852 г.) начинается так: "Люди сами творят свою историю, но они творят ее не по своему желанию; они творят ее не в самостоятельно выбранных обстоятельствах, а в обстоятельствах уже существующих, данных и переданных из прошлого. Предание всех умерших поколений, как кошмар, тяготит мозг живущих".
Маркс применял этот яркий образ к революциям, но он применим и к войнам. В теориях международных отношений (ММО), посвященных войне, как правило, отсутствует история. Последовательности войн игнорируются в пользу сравнения отдельных случаев, вырванных из их исторического контекста; такие теории не учитывают, как прошлое может влиять или сдерживать нынешние решения о войне или мире. Историки, безусловно, уделяют внимание причинно-следственным связям во времени, но они редко делают долгосрочные или сравнительные обобщения. Мои примеры - это не отдельные войны (за исключением Гражданской войны в США), а последовательности войн (и миров) на протяжении длительных периодов, самый длинный из которых - почти трехтысячелетний отчет о войне в Китае. Прошлые войны отягощают мозг нынешних лиц, принимающих решения, но не только в виде кошмаров. Одним из основных предикторов гражданских войн являются предыдущие гражданские войны в конкретной местности. То же самое справедливо и для межгосударственных войн. Социологи называют это "зависимостью от пути": нынешний путь зависит от прошлых путей или, по крайней мере, существенно ограничен ими. Хотя мы не можем возвести зависимость от пути в закон, она является тенденцией в тех контекстах, где прошлое было относительно успешным. Прошлые победы приводят к росту амбиций, самоуверенности и, в конечном счете, высокомерию. Милитаризм "встраивается" в культуру и институты, в результате чего война воспринимается как нормальное и даже благородное дело, что повышает ее вероятность.