В 2003 году более 60% из большой выборки солдат и морских пехотинцев, воевавших в Афганистане или Ираке, заявили, что они убили вражеского комбатанта, и 20% - что они убили небоевого человека, причем морские пехотинцы сообщали об этом в два раза чаще. Однако большинство гражданских лиц, вероятно, были убиты не в результате преднамеренного прицеливания, а в результате практики распыления огня в общем направлении, где должен был находиться противник. Боевой опыт на двух театрах военных действий различается. Только 31% военнослужащих, проходивших службу в Афганистане, сообщили, что участвовали в перестрелке, в то время как среди солдат и морских пехотинцев, проходивших службу в Ираке, этот показатель составляет 71-86%. Соответственно, вероятность возникновения ПТСР у тех, кто служил в Ираке, была значительно выше. На обоих театрах ПТСР положительно коррелирует с количеством перестрелок, в которых участвовал солдат.
Бретт Литц и его коллеги добавили к ПТСР понятие "моральная травма", определяемое как "длительное психологическое, биологическое, духовное, поведенческое и социальное воздействие совершения, неспособности предотвратить или быть свидетелем действий, нарушающих глубоко укоренившиеся моральные убеждения и ожидания". По их мнению, в основе моральной травмы и ПТСР лежат разные эмоции. Основной эмоцией при ПТСР является страх, а при моральной травме - стыд и вина; они вызывают разные химические реакции в мозге. Моральная травма гораздо чаще приводит к самоубийству, чем ПТСР, поскольку это ненависть к себе: "Я не заслуживаю жизни". Исследования, приведенные Литцем и его коллегами, показывают, что ПТСР и моральная травма часто пересекаются. По оценкам Дэвида Финкеля, ПТСР страдают 20-30% солдат в Ираке. Источником их стресса, проявляющегося в неустойчивом, часто агрессивном поведении и страшных кошмарах, обычно были многочисленные воспоминания о смерти или увечьях товарищей, афганцев или иракцев, особенно женщин и детей. Важным моментом, пронизывающим групповые терапевтические сессии ветеранов, было послевоенное раскаяние в собственном поведении. Они рассказывали о том, как во время боев между домами, где за следующим углом мог скрываться враг, они швыряли женщин через комнаты и пинали пожилых мужчин с лестницы, что вызывало напряжение, страх и внезапное насилие. Была распространена практика позирования для фотографий с изуродованными трупами или черепами. "Мы никогда не испытывали никаких угрызений совести по отношению к убитым. Потому что ну его на фиг", - сказал один из них. "Наверное, я заново пытаюсь научиться состраданию", - ответил другой. Третий рассказал о том, как иракские полицейские приносили трупы на свой пост: "Они бросали их в кузов грузовика. Мы все бежали туда и фотографировали. Понимаете? А одному парню отрубили голову, его тело было раздуто и покрыто дерьмом, потому что он сидел в сырых сточных водах, понимаете? И теперь я не могу выбросить эти образы из головы. В то время я думал: "Да, это так круто. Это так круто". Я имею в виду, о чем мы думали? Почему мы вообще захотели посмотреть на это дерьмо?"
Другой солдат поднял кусок кости с трупа. "Бедренная кость, или что-то в этом роде. У меня есть фотографии, на которых я выгляжу так, будто откусываю от нее", - говорит он. "О чем я, блядь, думал?" "Вот именно", - говорит другой. "У меня был жесткий диск, который я уничтожил. Фотографии и все такое, рядом с трупами, и тому подобное. Ужасные, ужасные вещи. Ужасные вещи. Мы общались с трупами. В то время, я имею в виду, мы были рок-н-ролльщиками, мы были злыми, злыми машинами для убийства. Сейчас я оглядываюсь назад и думаю: "Боже, что мы делали? О чем мы думали?» Это душераздирающие воспоминания. Однако для других угрызения совести могут быть обойдены "психосоциальными маневрами", включающими механизмы морального отстранения, морального оправдания, например, "это были террористы", или "мы сохраняли мир во всем мире", или "враг поступает хуже": эвфемистическое навешивание ярлыков, минимизация негативных последствий, дегуманизация жертвы, смещение или рассеивание ответственности.
Несколько злодеяний привели к военному трибуналу. В тех случаях, когда люди были признаны виновными, это обычно происходило потому, что товарищи давали показания против своего товарища, что свидетельствовало о том, что многие солдаты имеют чувство морального предела. Однако президент Трамп в ноябре 2019 года помиловал двух офицеров, признанных военными судами виновными в военных преступлениях, а затем пригласил их на сцену в качестве героев на своих мероприятиях по сбору средств. Один из них ожидал суда, другой был признан виновным и приговорен к девятнадцати годам лишения свободы за то, что направил своих солдат стрелять в безоружных жителей деревни, в результате чего двое из них погибли. Трамп сказал: "Мы обучаем наших парней быть машинами для убийства, а потом преследуем их, когда они убивают!". Только последовавшая за этим буря протестов помешала ему помиловать еще больше преступников. Старшина военно-морского флота был осужден за то, что поделился фотографией себя и трупа с сообщением: "У меня есть для вас крутая история, когда я вернусь. У меня есть навыки владения ножом". Это было нарушением кодекса поведения военнослужащих ВМС, и он был понижен в должности и лишен значка "морской котик", но Трамп восстановил его в должности. Старшина сказал, что ни о чем не жалеет, и ему явно понравилось быть одним из "героев" Трампа, которых он выставляет на своих предвыборных митингах. И все же этот президент хотел вывести все американские войска из обеих стран.