Льюис пишет: "Главной деятельностью этих государств были боевые действия. . . . Это были государства, организованные для ведения войны". Милитаризм имел несколько источников: необходимость извлечения излишков из крестьянства, экология, позволяющая осуществлять внешнюю экспансию, растущая интеграция и бюрократизация государства, армии и экономики, а также легалистская идеология, призывающая к моральному императиву преданности, послушания и самопожертвования ради своего государства. Чжао выделяет четыре основные региональные зоны военных действий, в каждой из которых одно государство, расположенное на периферии, доминирует над более мелкими государствами центрального ядра. Три из этих государств располагались в более защищенных экологических зонах, имели лучшие границы и меньшее количество соседей, чем их соперники. В период с 403 по 350 гг. до н.э. в них также были проведены военные и экономические реформы по укреплению государства, к которым призывали юристы.
Но почему конечный результат этих войн отличался от европейского? В отличие от Европы, все китайские государства в конечном итоге были завоеваны одним из них. Проигравших было гораздо больше, чем выигравших. Им следовало бы прислушаться к Сунь-цзы:
Тот, кто знает врага и самого себя
Ни в одном из ста сражений он не подвергнется риску;
Тот, кто не знает врага, но знает себя.
Иногда выигрывает, иногда проигрывает;
Тот, кто не знает ни врага, ни себя
Будет подвергаться риску в каждом сражении.
Немногие правители могли соответствовать столь высоким требованиям.
Европейские попытки континентальной гегемонии, в отличие от китайских, не увенчались успехом. Обычно это объясняется "теорией балансирования": стремлению государства к гегемонии противостоял уравновешивающий союз других государств. Габсбурги, Людовик XIV, Наполеон, Гитлер - все они потерпели неудачу. Действительно, подобное происходило с несколькими потенциальными гегемонами в Китае до Цинь. Теория равновесия иногда срабатывала. Но на самом деле Гитлер не был остановлен балансирующим альянсом внутри Европы ни в 1930-е годы, когда Великобритания, Франция, Советский Союз и мелкие державы не смогли договориться о союзе, ни во время Второй мировой войны, когда Западную Европу издалека спасали США и Советский Союз. Во время "холодной войны" США снова спасли Европу, на этот раз от Советского Союза. Европа мало чем отличалась от Китая. Виктория Тин-Бор Хуэй отмечает неспособность итальянских городов-государств XV века балансировать против Франции и Габсбургов, а также неспособность эллинистических империй балансировать против Рима, который уничтожал их одну за другой, как мы видели в предыдущей главе. Завоевание Китая Цинь было еще одним примером такого балансирования. Еще одну неудачу мы увидим в Японии. Похоже, что неудачи в балансировании встречаются чаще, чем успехи.
Чжао добавляет две причины военно-политического господства. Во-первых, в Китае отсутствовали религиозные институты, способные сдерживать государство, сравнимые с христианством в Европе и исламом в мусульманских странах. Китайская элита не верила ни в трансцендентную божественность, ни в загробную жизнь. Культ предков легитимизировал сначала чжоускую царскую линию, а затем аристократический строй. Ни конфуцианская, ни легалистская традиции не выдвигали трансцендентных идеологий, поскольку и та, и другая делали упор на порядок и повиновение государству. Даосизм проповедовал квиетизм. Позднее буддизм был более подконтролен правителям, чем христианство в Европе. Ни одна из этих теорий не поощряла права личности. Во-вторых, экономическим субъектам не хватало автономии. В Китае не было независимых купеческих ассоциаций, гильдий или автономных городов, как в Европе. Городами управляли государственные чиновники. Приоритет отдавался экономическим приобретениям путем завоеваний, а не торговли. Правители понимали, что должны способствовать экономическому благосостоянию, чтобы получить доходную базу для финансирования крупных армий. Они вмешивались в существующие рынки и развивали экономическую инфраструктуру, производство и торговлю. Экономика была в некоторой степени статичной (в той степени, в какой это возможно для крестьянского хозяйства, живущего практически натуральным хозяйством) и не представляла собой противовеса милитаристскому государству. Отсутствие автономных экономических и идеологических институтов власти имеет важное значение для объяснения китайского государственного милитаризма.