Вместе с тем мир приносил стабильность и экономическое развитие. Дипломатические ритуалы вписывались в либеральную теорию лучше, чем в реалистическую. Ответ на вопрос "кому это выгодно?" - практически всем. Китайская империя в этом регионе была в основном удовлетворена. Потенциальные выгоды от дальнейшей экспансии казались минимальными, а затраты - неприемлемыми, как показали неудачные японские и вьетнамские вылазки Кублай-хана. Все источники силы подкрепляли одну и ту же геополитическую логику, а идеологические властные отношения обеспечивали ритуалы, с помощью которых это можно было сделать с честью. Но это не могло быть воспроизведено в других регионах.
Север: Варвары и цивилизация
В Китае империя возникла почти исключительно на северной границе. На протяжении 3600 лет все объединительные события, кроме одного из десятка, происходили на севере. Семь из них уходили корнями на северо-запад, прежде всего в долину реки Вэй: Западное Чжоу (XII в. до н.э.), Цинь и Хань (III в. до н.э.), Суй (VI в. н.э.), Тан (VII в. н.э.), Юань (XIII в. н.э.) и коммунистический захват Шэньси (XX в. н.э.). Маньчжурская династия Цин пришла с северо-востока (XVII в. н.э.), а Шан (XVI [?] в. до н.э.), Западная Цзинь (III в. н.э.) и Северная Сун (X в. н.э.) - из северо-центральной области. Два последующих объединения Северного Китая - Северная Вэй (IV в. н.э.) и Цзинь (XII в. н.э.) - происходили с северо-запада и северо-востока соответственно. Режим Мин (XIV в. н.э.), сосредоточенный в бассейне Янцзы, был единственным исключением.
Северный Китай стал примером евразийского экономического разрыва между скотоводами, ведущими преимущественно кочевой образ жизни на севере, и земледельцами, ведущими преимущественно оседлый образ жизни на юге. На ближневосточном южном фланге земледельцев находились скотоводческие арабы. У скотоводов были лошади или верблюды, но у земледельцев было богатство, а затем и железо для оснащения колесниц и пехоты. Затем, с появлением стремян и седел, конным лучникам потребовались только лошади и рекурсивный лук со стрелами с железными наконечниками, чтобы стать высокоэффективными воинами. Началась экспансия скотоводческих аристократий. По мнению Ибн Халдуна, разница в военном деле заключалась в том, что скотоводы выработали технику быстрого нападения и отхода, в то время как земледельцы упорно продвигались вперед сомкнутыми массированными пехотными соединениями, отступая при необходимости внутрь укреплений, организованных бюрократическими государствами. Китайцы называли скотоводов "нецивилизованными", что обычно переводится как "варвары". Крупные конфедерации кочевников и полукочевников часто имели политический центр, но этот центр был мобильным. Ханы перемещались по своим владениям, чтобы лучше их контролировать. Обратите внимание, что до прихода испанцев лошадь и железо были неизвестны в Америке, поэтому в американских войнах отсутствовал этот контраст и вытекающая из него динамика.
Владыки-мученики, научившиеся сочетать эти два вида вооруженных сил, могли стать завоевателями, выходящими с окраин китайской цивилизации в более смешанное пастушеско-земледельческое окружение, осваивая военные навыки обеих сторон - ранние практики "общевойсковой войны". Нигде это не проявилось так ярко, как в Северном Китае. В списке завоевателей, приведенном Шейделем выше, всего две варварские династии - Юань и Маньчжуры, но почти все династии в той или иной степени происходили от варваров, ставших бывшими варварами.
Войны здесь происходили гораздо чаще, чем на юго-востоке, и на этот регион приходилась основная часть военных расходов Китая. Китайцам приходилось бороться с последствиями собственных успехов. Аграрная продуктивность и богатые города привлекали к ним коварство соседей-скотоводов, которые могли торговать, совершать набеги или требовать дань за отказ от набегов. В большинстве случаев они выбирали торговлю, дань и дипломатию, но их поразительная скорость и дальность полета приводили к тому, что набеги совершали небольшие военные группы, обязанные хранить верность своему вождю, забирая добычу, женщин и рабов с небольшими затратами, но с определенным риском, особенно если это приводило к крупномасштабному возмездию со стороны китайцев. Кочевники-скотоводы с детства были искусными наездниками, а на охоте становились искусными лучниками - прирожденными конными лучниками, имеющими опыт стычек между родами и племенами. Ди Космо говорит, что образ "прирожденного воина" может быть воспринят слишком далеко, и кочевники и полукочевники не воевали большую часть времени, однако контраст с Китаем вполне правомерен. Они не "выбирали" войну, она была частью их образа жизни. Китайские армии состояли из массовой крестьянской пехоты, вооруженной арбалетами, а также наемной конницы, набранной из варваров. Но сельское хозяйство не учит военному делу, и китайское общество обычно было более мирным. Крестьянина нужно было обучать воевать, для чего требовались постоянные призывные войска, налоги и государства. В солдаты часто набирали преступников. Хотя население Китая было значительно больше, варвары могли собирать племенные отряды численностью до четверти всего населения, и затраты их ханов были минимальными. Война обходилась китайским государствам дороже, а налоги у них обычно были низкими.