Различная экология обусловила неравенство двух экономик, но относительно равная военная мощь позволяла овладеть ими силой. Китайские армии часто побеждали племенные конфедерации в постоянных сражениях, но после этого кочевники могли отступить в бескрайние степи, куда китайцы не имели логистической возможности последовать, поскольку зависели от снабжения поездами, в то время как кочевники могли жить за счет пастбищ. Поскольку кавалерийские лошади стали решающим оружием, китайским армиям требовалось больше лошадей, чем могла обеспечить собственная экология. Они торговали с варварами многими товарами, но основной спрос у китайцев был на лошадей (верблюды были на втором месте). Китайцы могли торговать с одними варварами, приобретая лошадей для победы над другими варварами; они могли получать лошадей, захватывая пастбища и управляя ими; или использовать варварских воинов для нападения на других варваров. Китайские набеги в степи часто опирались на рекрутов из тех самых народов, с которыми они боролись. Но конным лучникам могло потребоваться десять верховых, а их цена была высока, да и качество предлагаемых на продажу верховых часто было довольно низким. Поскольку торговля не удовлетворяла военным потребностям китайцев, вступать в войну было явно нежелательно. Подобные дилеммы поддерживали примерное равенство военной мощи двух сторон и сохраняли теплоту отношений на протяжении двух тысячелетий.
Когда в Китае начинались беспорядки, скотоводы оказывались в меньшей опасности, и тогда племенные конфедерации могли ослабнуть. Китайская агрессия неизменно усиливала власть ханов, возглавлявших племенные федерации. Варварская фракционность была эндемичной - анархия как внутри, так и между ними. Это позволяло мелким вождям нарушать договоры, заключенные их вождями. До X в. преобладали циклы набегов, предполагавшие карательное возмездие. Варвары изначально не стремились к завоеванию аграрного Китая, но рост военной мощи позволил некоторым из них переместиться из степей в районы, сочетающие скотоводство и земледелие, и захватить железные рудники и литейные мастерские для производства оружия, поскольку китайские государства часто запрещали экспорт оружия. Так начались завоевания разноплеменных варварских армий. Но ханы-победители стремились перенять институты и культуру "цивилизации", которые ханы вписывали в свои обычаи. Многие из них служили чиновниками или солдатами в Китае (как и варвары, напавшие на Римскую империю). Наиболее успешные ханы создавали постоянные органы управления, взимали налоги с оседлого населения, овладевали грамотой и претендовали на титул императора. Это были "бывшие варвары". Примеров спонтанного возникновения государств в рамках скотоводческих обществ, по-видимому, не существует. Все они возникли в результате взаимодействия с оседлыми государствами.
Вокруг имперских границ набеги и возмездие были частым явлением, войны и завоевания - эпизодическими. По оценкам Шейделя, за две тысячи лет, начиная с 220 г. до н.э., было совершено более пятисот набегов кочевников и почти четыреста в обратном направлении со стороны Китая. Согласно расчетам XI века, в период с 599 по 755 гг. н.э. на тюрков Монголии пришлось 55% из 205 зафиксированных нападений на суйский и танский Китай, или 0,72 в год. Но пастушеское кочевничество "характеризовалось постоянной нестабильностью. Оно основывалось на динамическом равновесии между тремя переменными: наличием природных ресурсов, таких как растительность и вода, количеством скота и численностью населения. Все эти параметры постоянно колебались. . . . Ситуация осложнялась еще и тем, что эти колебания не были синхронными, поскольку каждая из переменных определялась множеством факторов, временных и постоянных, регулярных и нерегулярных. Так, даже годовая продуктивность пастбищ существенно менялась, поскольку была связана с микроклиматическими и экологическими условиями."