О войне города Парижа с норманнами

[о нападении Эбля на лагерь датчан] Стихи 598-617

Тогда они перепрыгивают Сену, направляясь к Луаре, и обходят отчизну между ними двумя, хватая добычу, о которой страна сама возвестит по моему властному повелению[130]. Между тем отважнейший аббат Эбль, надеясь, что все бывшие там иноземцы ушли, почти один бросается к воротам с дротиком в руке, нападает на их укрепления и, потрясая копьем[131], метает в них; никакой звонконогий [конь] нам его не принес и никакой не унес. Тотчас, утвердившись крепостью сотоварищей, он устремляется к лагерю свирепых и ударяет в стены, приказывает самому Лемнию [Вулкану] вмешаться. Наши бьются, те проявляют стойкость. Раскатистый рокот вздымается теперь над ними, они внезапно выскакивают из проходов и обращают толпу народа в бегство даже без соприкосновения с ней, потому что их оказывается много больше, чем наших. Однако Эбль идет им навстречу, вместе с соратниками, держась как герой. Они не дерзнули коснуться его своим железом. Если бы в то время он мог опереться на хотя бы пятьсот таких, как он сам, он захватил бы лагерь и тогда исторг бы все души из их собственных вместилищ. Но так как у него не было воинов, он прекратил игру.

[о причинённом Нейстрии ущербе] Стихи 618-644

Нейстрия, знатнейшая из всех стран мира, которая в то время была родительницей высочайших повелителей[132], прошу, не откажись теперь, когда башня взята, поведать, сколько и какие пальмовые ветви датчане отобрали у тебя, а также сколько выдоили сосцов у стад, объезжая принадлежащие тебе просторы, когда-то полные разнообразных богатств.

[Голос Нейстрии:] «Мой отпрыск, кто мог бы оценить [потери]? Будь они даже все крылатыми, слова не могли бы выразить, сколь много рожденных мною людей, сколько коней и мелкого скота, быков и свиней у меня похитили. Блеяньем ягнят оглашались реки, на изобильных молодой травой лугах раздавалось густое мычание молодых бычков, чувствующих опасность; чащи откликались на хриплый рёв оленей, и хрюканье кабанов раздирало мои леса. Вот что свирепые у меня отняли, если хочешь знать и слышать!»

Поистине, я это впивал [собственными] глазами, расположившись на стенах города; взгляд был не в состоянии их пересчитать. В то же время, потому что они не могли быть вмещены ни лугами, ни полями, из дворца предстоятеля Германа сотворили стойло, наполнив быками, поросятами и курносыми козочками[133]. Долгие они издавали вздохи, разверзая рты, и их тела отдавали последнее дыхание от мучительных страданий. Когда стражи пришли в стойло, чтобы отвести их на кухню лоснящимися от жира, им уже суждено было стать трапезой бесчисленных червей, отчего церковь наполнилась смрадом. Их вытащили, отнесли к Сене, ведь не на кухню же, и очистили церковь от останков быков, завершив бойню.

[датчане терпят неудачу у Шартра] Стихи 645-660

[Голос Нейстрии:] «Ты прочёл о награбленном, узнай теперь о трофеях! Оставались еще города повсюду, взять которые было высшим желанием [норманнов]. Но помешал, с Божьей помощью, недостаток сил. Бесчисленные нападения произвели на Шартр[134] чужеземцы, но поистине тысячу пятьсот трупов сразу там оставили, после кровавой и разрушительной битвы. За один день была сыграна эта игра[135]. Вождями там были Годфред и также Эд, оба воюющие [под началом] консула Уддона[136]. Тот самый Эд потом многократно противостоял им и постоянно оказывался победителем. Увы, он потерял когда-то в битве правую руку и вместо неё приделал железную, почти такую же по силе и отнюдь не немощную! Ничуть не лучший жребий выпал этим [норманнам] и у Циноманна [Ле-Мана], и другие города, конечно же, были не более податливы[137].

130

Со стиха 624 [в следующем абзаце], где Аббон поведет речь о Нейстрии.

131

Прим. пер.: то же орудие сначала названо dardumque («и дротиком»), а потом hastamque («и копьем»). Dardus – слово франкского происхождения (daroth), метательное копье с железным наконечником, тогда как hasta – обычное римское 2-м копье. Укрепления норманнов опять названы castella, «башни» (см. Прим. 62).

132

Аллюзия на Роберта Сильного и Эда. Все родовые владения последнего находились в Орлеанэ, Блезуа и Турени.

133

Ср. Вергилий, «Буколики», X, 7.

134

Прим. пер.: в оригинале «на Шартр» - Carnoteno, в им. падеже Carnotenum; Сена названа Sequana и т.д.

135

16 февраля 886 г. (Ed. Favre, вышеуказ. соч., стр. 147)

136

Аббат Лебёф (Histore de … Paris, изд. 1883 г., т. I, стр. 160) и Ф. Бурнон (Additions à l’ Histore de Lebeuf, стр. 129) полагают, что можно соотнести Эда (Прим. пер. – Одо в оригинале) с неким Odo Falconarius, основателем церкви Сен-Мерри; они не обратили внимания, что в этом отрывке он действует не из Парижа, как пишет Лебёф, но из Шартра. Жоффруа (Прим. пер. – в оригинале Godefred) был графом Мэна (Прим. пер. – область г. Ле-Ман). Что касается Эда, старшего брата Роберта Колчаноносца, графа Труа, ему вернули ок. 878-880 гг. в почетное владение Дюнуа и Шартрэн, которые ранее удерживались его отцом (R. Merlet, Les Comtes de Chartres… aux IX^e et X^e siècles, в Mémoires de la Sociéte archéol. d’Eure-et-Loir, т. XII, 1901 г., стр. 67-69). Весьма сомнительно, - вопреки мнению Р. Мерле, - что Уддон может отождествляться с Эдом Парижским, который везде зовётся Одо. Скорее стоит подумать об Уттоне, о котором Аббон говорит, как об одном из лучших помощников епископа Гозлина (выше, I, 245).

137

Ле-Ман (Прим. пер. – в оригинале Cinomannos) был укреплен в 869 г. по приказу Карла Лысого, но норманны смогли захватить Эвре, который они разграбили. См. Эд. Фавр, вышеуказ. соч., стр. 48.