Посвятительное послание Аббона, смиренного монаха, своему дорогому брату Гозлину
[1] Аббон, последнее из созданий Божьих, недостойный диакон, обнимает своего брата Гозлина[35] с любовью горячей, искренней, превосходящей всякую на земле, и желает ему в Иисусе Христе всяческого благополучия, какого только жизнь обоих нас может нам доставить. Твоя братская нежность, которая мне так дорога, от меня с давних пор многократно требовала, чтобы ей была передана в дар малая работёнка, посвященная битвам за Париж и Эду, наиболее выдающемуся князю, который когда-либо жил с самых начал королевства до нашего времени[36], родившаяся из нашего труда, свидетельствующая столь же о твоем интересе к слабому таланту, сколь о верности, превыше всего, воспоминаниям о братской любви. Знай же, о счастливейший из братьев, что та же самая причина побудила меня направить тебе эти простые страницы, не только чтобы ты не разочаровался в своей столь драгоценной просьбе, но также к утешению лучшего друга читателя[37], чтобы они наполнили до края дражайшую службу того, кому их посылаю, и в особенности, чтобы твоя благоразумная рука избавила их от отклонений с пути. Так как всепоглощающие занятия, которым я повсюду предавался, никогда не оставляли мне необходимого досуга, чтобы их пересмотреть: таковы они были тебе представлены в первый раз, таковы еще и те страницы, которые последуют; только пергамент меняется. Ты их бегло просмотришь, подобно проницательному судье, как сделал бы Феб [Аполлон].
[2] Изложив мотив этого послания, стоит, думаю, осведомить о двух причинах, по которым я решился предпринять эту работу: первой было желание найти в ней упражнение (так как я был тогда скромным учеником в дисциплине словесности и только-только приступил к эклогам Марона [Виргилия]); другой – намерение оставить долговечный пример тем, кому придется позаботиться о других городах. Что до остального, я придаю большое значение тому, чтобы твоё благосклонное милосердие – так же, как и других читателей, - знало, что если я приложил старание к этой книге стихов, то это не для того, чтобы меня считали поэтом. Здесь не найдут никаких вымыслов из тех, которые находят у великих поэтов. Я нигде не соединял в звуках своих песен фавнов и диких зверей в таких играх, каким предавался Силен; я никогда не заставлял старые дубы потрясать своими вершинами[38]; никогда ни птицы, ни леса, ни камни, привлеченные сладостью моих песен, не устремлялись к моим ногам; я никогда не умел переливами, подобными Орфеевым, отнимать у Орка либо иных божеств души, погруженные в сумрак Тартара[39]. Более того, если бы ко мне пришло желание предпринять такие начинания, преуспеть в них не было бы в моей власти. Я не претендую, следовательно, на звание поэта; моя работа не содержит поэтического вымысла; хоть бы Бог помог моим слабым способностям!
[3] Я распределил по трём книгам свои строчки, поделённые регулярным размером ради просмотра и слуха. Две из этих книг повествуют как о блестящих боях за город Париж, чьим королем был Эд, так и о чудесах поразительных, но все еще не слышанных другими в иных местах, совершённых в особенности моим главным героем Германом, знаменитым епископом того самого города[40]. Что до последней книги, завершающей троицу, она чужда этой истории[41]. Занимая мало места, она предназначена специально для священнослужителей[42], подобает их состоянию и должна понравиться эрудитам, которые стараются умножить глоссы в своих сочинениях. Аллегория сверкает там время от времени для забавляющихся ею, и я стараюсь прояснить в глоссах, написанных моею собственной рукой, иногда непонятные слова.
[4] Кроме того, я выбирал такой размер стихов для всей своей работы, в который их очень редко облекал, и может быть по невежеству, но скорее по забывчивости, некоторые из них остались не вполне сформированными, и я умоляю, когда ты их прочтешь со своими старательностью и умением, придай им должный размер. Стих из пяти стоп и из семи, после третьей трохей, позволяя из-за их сходства через всё бежать цезурам[43]; хотя есть немногие места, где используется буколическая цезура[44]. Что касается диерезы и эписиналефы, которые изгоняют обычное использование поэзии, я не часто ими пользовался[45]. Итак, благодаря ниспосланной божественной помощи, это всё, что мои способности смогли произвести. Что еще сказать? Все мои стихи каталектические[46]. Кроме того, многие полезные вещи будут представлены читателю. Не стоит думать, однако, что эта работа была предпринята с иной целью, кроме как почерпнуть полезные поучения у твоей опытности, дорогой брат, и всех других знатоков поэзии, в руки которых попадет эта книга. Что до малых дактилических стихов в три стопы[47], которые предваряют мою поэму, они сами объявляют о своей цели, но не были выслушаны. Впрочем, благосклонность, которой их не удостоил учитель[48], не заслужат ли они у тебя, брат.
35
Это не мог быть епископ, уже умерший и которого Аббон, как простой диакон, не мог называть своим «братом». По причине слов
36
Родившийся в 860 г. Эд [
37
Лучший друг читателя, то есть Гозлина, никто иной, как сам автор, счастливый засвидетельствовать свои чувства к адресату таким образом.
40
По этой самой причине мы решили не отвлекать вас на эту книгу, которая никогда не была опубликована и находится в Королевской библиотеке под номером 5570 среди латинских рукописей –
41
Уроженец области Отен, святой Герман (или Жермен) был сначала аббатом Сен-Симфориан в этом городе, стал епископом Парижа около 555 г. и умер 28 мая 576 г.
42
В оригинале
43
Цезура называется пятиричной (penthemimere), когда она находится на пятом размере, после второй стопы: Quĭsquĕ cŭ|pĭscĭt ŏ|pĕs || Frān|cōrūm | te vĕnĕ|rātūr (I, 14). Семиричная (eptemimere) – в седьмом размере после третьей стопы: Dic ălă|crīs sāl|vātă Dĕ|ō || Lū|tĕcĭă | sūmm ō (I, 1). Эти стихи имеют трохей в третьей стопе: vātă и, с другой стороны, троичную цезуру (tritremimere) после crīs.
44
Часто встречающаяся в «Буколиках», изредка в «Энеиде», она помещается между четвертой и пятой стопами, и вторая часть стиха оказывается вдвое короче, чем первая.
45
Диереза разделяет слог надвое, например, sŭādĕnt вместо sūādēnt (I, 103). Эписиналефа, напротив, объединяет два слога в единственный, например, āstrēīs вместо āstrĕīs (II, 331).
46
Каталектическим, собственно говоря, является стих, который резко обрывается, будучи лишен последней стопы или полу-стопы. Он отсутствует в поэме Аббона, по крайней мере, в том смысле, который мы вкладываем в него сегодня.
47
Образованы тремя дактилями. В действительности, они имеют один дополнительный слог, неважно, длинный или короткий. Следовательно, это гиперметрические триметры; можно определить их как каталектические тетраметры:
Этот тип особенно использовался в позднюю эпоху, Авзонием и Пруденцием.
48
Эмуэн (