В войска под общим руководством маркиза Паулуччи, губернатора остзейских провинций, действовавшие на рижском направлении, он попросился отнюдь не случайно, по-видимому планируя на месте содействовать будущему крушению наполеоновского альянса из сателлитов Франции. Клаузевиц идеально подходил на роль организатора переговоров между прусскими войсками во главе с генералом Йорком и русскими офицерами, тем более что последние были прусского происхождения – Дибич, Дона. История подписания Тауроггенской конвенции 30 декабря 1812 г., положенной в основу освобождения от Наполеона всей Европы, не столь однозначна, однако офицер русской службы Клаузевиц, несомненно, явился одним из творцов перехода Пруссии в лагерь противников Наполеона даже без предварительного согласия ее короля. Этим поступком и Йорк, и ряд других пруссаков фактически совершали государственную измену, однако последующий Калишский договор о русско-прусском союзе и разгром французских войск к апрелю 1814 г. заставили замять эту историю. Тем не менее мстительный Фридрих Вильгельм III не забыл своего ужаса зимой 1813 г., когда он оказался зажат между еще грозным Наполеоном и волной антифранцузских восстаний и вплоть до «битвы народов» под Лейпцигом играл роль слуги двух господ. Именно поэтому желание Клаузевица как можно скорее вернуться в родную армию отклонялось вплоть до поздней весны 1814 г., когда сведение старых счетов было уже не в интересах прусского двора, получившего в итоге на Венском конгрессе от раздела Французской империи больше всех. Клаузевиц спустя два года службы России, за которую он вскоре получил орден Святого Георгия, опять был принят в прусскую армию с чином полковника. Это позволило ему в конце концов принять участие в кампании против вернувшегося было на трон Наполеона в 1815 г., став одним из очень немногих солдат, кто прошел всю эпоху революционных и Наполеоновских войн. Своего рода эпическим финалом его участия в боевых действиях стала кампания при Ватерлоо, где (по одной из версий) именно Клаузевиц смог убедить Блюхера, отступая, двигаться на соединение с Веллингтоном, а также до конца притягивал к себе корпус так и не явившегося спасти своего императора генерала Груши. Йена и Ауэрштедт были отомщены. Даже если верна строго обратная версия действий Клаузевица в кампании 1815 г., – согласно которой он призывал к осторожности, что могло стоить Веллингтону жизни, – все же факт остается фактом: 35-летний полковник внес свой вклад в окончательный разгром Наполеона.
В мирное время истинные герои освобождения Пруссии и ее преобразования в годы невзгод были королю уже не нужны и неудобны. Не слишком ценили и их реформы, а потому стали отдалять от двора. Клаузевиц, став в 38 лет самым молодым генералом в прусской армии, оказался в заштатном Кобленце, начальником штаба у своего старого друга Гнейзенау. Именно там он и начал писать главный труд своей жизни, остаток дней посвятив его дополнению и редактированию, на что ему не хватило даже 15 лет. Спустя три года он возглавил Всеобщее военное училище в Берлине, однако преподавать там ему не позволили, что было явным признаком недоверия набиравшей силу партии Реставрации и попросту унижением. 12 лет отдал Клаузевиц администрированию там, где должен был бы обучать будущих офицеров Генштаба, что не помешало активно писать все новые главы «О войне» и труды по военной истории, хотя королю не нравилось всякое упоминание и о катастрофе 1806–1807 гг., и рассуждения о важности проведенных затем реформ. Очередная записка Клаузевица о важности сохранения ландвера, о необходимости поддерживать у подданных ощущение оправданности активного личного участия в защите Отечества, поданная королю в 1819 г., была фактически проигнорирована. Клаузевиц все же остался в этом отношении слишком уж человеком Старого Порядка, он оказался в своей принципиальности достоин И. Канта, учеником которого он может считаться в не меньшей степени, чем Гегель, всегда умевший использовать диалектику и в плоскости личного успеха, и в комфортной гармонии с текущим режимом.
По иронии судьбы такая опала фактически и дала возможность Клаузевицу отдать пятый десяток свой жизни едва ли не целиком науке. Лишь в 1821 г. уже известный военный теоретик был причислен к Генеральному штабу, а в 1827 г. король положил конец двусмысленному положению в вопросе о дворянстве Клаузевицей. Однако утопическое желание Фридриха Вильгельма III, да и ряда других монархов Европы более никогда не иметь дела с революциями, в 1830 г. было окончательно уничтожено серией массовых выступлений у самых границ Пруссии – во Франции, Бельгии, Польше… Назревала масштабная война, а потому Клаузевиц был переведен в Силезию, где под началом все того же Гнейзенау стала формироваться армия на случай боевых действий против польских повстанцев. В ходе русско-польской войны вспыхнула эпидемия холеры, которая перекинулась и на территорию Пруссии. В августе 1831 г. от нее умер Гнейзенау, а принявший от него командование Клаузевиц скончался всего 3 месяца спустя. Была ли это холера или, что вполне возможно, сердечный приступ, до сих пор не выяснено.