Глава 11
Что ж? сказал я. Не кажется ли тебе, Аглаофон, и это несправедливым? «Что такое?» Утверждать, сказал я, будто тело устроено для души, как узы и оковы, на том основании, что и пророк назвал нас «узниками» земли (Зах.9:11), и Давид «окованными?» (Пс.145:7) Тогда он отвечал: «я не могу тебе так скоро ответить на это; но почему ты с другим не рассуждаешь?» Тогда я, заметив, что он краснеет и избегает обличения, сказал: ужели ты думаешь, что я стараюсь изобличать тебя по зависти, а не потому, что было намерение сделать разъяснение в споре? Нет, любезный! Не тяготись моими вопросами; ты видишь, что у нас идет речь не о маловажных предметах, но о том, как должно веровать; и я ни в чем не полагаю столько зла для человека, сколько происходит от ложного мнения о предметах необходимых. И так охотно и ясно отвечай на вопросы; и если покажется тебе, что я говорю неправду, обличи, заботясь более об истине, нежели обо мне; ибо я считаю лучшим благом принимать обличения, нежели самому обличать других, насколько лучше самому удаляться от зла, нежели удалять других. И так сличим теперь наши речи, и посмотрим, в чем они между собою расходятся. Ибо предметы, о которых мы спорим, вовсе не маловажны, а таковы, что знать их прекрасно, а не знать постыдно. И так ты не допускаешь воскресения тела, а я допускаю. «Конечно, сказал он, я уже сказал это». Но ты, сказал я, назвал тело узами, темницею, гробом, бременем и оковами, а я не называю его так. «Правду ты говоришь мне», сказал он. Ты сказал еще, что тело есть причина невоздержности, обольщения, печали, гнева и, кратко сказать, всех других зол, которые препятствуют нам в стремлении души к прекрасному и не позволяют нам достигнуть уразумения и познания истинно сущего; потому что хотя бы мы старались уловить что-нибудь из существующего, всегда окружающий нас мрак помрачает ум, не допуская нас ясно рассмотреть истину. Ибо, как сказал ты, познания, приобретаемые нашими ушами, исполнены обмана, равно как приобретаемые зрением обманчивы, обманчиво и то, что приобретается другими чувствами. «Видишь», сказал он, «Еввулий, что я готов хвалить тебя, когда ты правильно разъясняешь предметы».
Глава 12
И так буду еще говорить, чтобы ты более хвалил меня. Если, по вашему мнению, тело — узы, то нельзя думать, будто оно причина греха и неправды для души, а напротив оно — причина целомудрия и благовоспитанности. Рассуждай об этом так, ибо так лучше поймешь: куда мы отводим страждущих телесными болезнями? Не ко врачам ли? «Очевидно так», сказал он. А куда — преступников? Не к судиям ли? «Непременно». Не для того ли, сказал я, чтобы они получили достойное наказание за дела свои? «Да». А что справедливо, то и прекрасно? «Согласен». Значит, судящий справедливо, хорошо делает, ибо справедливо судит? «И на это согласен». А что прекрасно, то и полезно? «Кажется так»: Потому что подсудимые получают пользу; так как истязаниями порочность их удерживается, подобно тому, как от врачебных операций и лекарств прекращаются болезни, потому что наказать обидевшего значит исправить душу и устранить сильную болезнь, т.е. неправду. «Согласен». Что же? Не по мере ли грехов, скажешь ты, определяются и наказания достойно наказуемым, подобно тому, как и врачуемым по мере ран делаются операции? «Изъявляю согласие». И так сделавший достойное смерти наказывается смертью, достойное ударов — ударами, достойное уз — узами? «Согласен». И так, сказал я, виновный наказывается узами, или ударами, или другим каким-либо подобным наказанием для того, чтобы раскаявшись перестал делать неправду и этими наказаниями исправился, как исправляется искривленное дерево? «Совершенную правду говоришь ты», сказал он. Потому что судия наказывает за вину не только ради прошедшего, но и будущего, чтобы он опять не сделал того же? «Это очевидно», сказал он. Ибо очевидно, что узы отнимают у него стремление к неправде, не позволяя ему делать того, что хочет? «Истинно так». И так он удерживается от греха потому, что узы не дозволяют ему свободно предаваться удовольствиям, но стесняют его и учат уважать справедливость, доколе он, вразумляемый, не научится быть целомудренным? «Кажется так», сказал он. И так узы, как видно, не бывают виною греха, потому что уцеломудривают людей и делают их более справедливыми, служа лекарством для души, хотя горьким и едким, но целительным. «Это очевидно», сказал он. — Что же? Пересмотрим еще сказанное прежде. Не допустил ли ты, что тело есть узы души вследствие преступления? «Да, я допускаю это», сказал он. Еще: что душа грешит вместе с телом, потому что прелюбодействовать, убивать и поступать нечестно тебе кажется грехом, а ведь это душа делает вместе с телом? «Согласен». Но мы еще признали, что узник не может обижать? «Признали», сказал он. От того, что боль от уз мешает этому? «Да!» Но ведь плоть — узы души? «Подтверждаю это». Но, находясь во плоти, мы грешим при согласии на это плоти? «Так», сказал он. А связанный не может грешить? «И на это изъявляю согласие». От того, что чувствует боль? «Да!» От того, что узы не дозволяют? «Конечно». Но тело содействует греху? «Да!» А узы удерживают? «Согласен». И так, сказал я, ни по твоему, Аглаофон, ни по чьему-либо другому мнению, тело не есть узы, но в том и в другом, т.е. как в добре, так и во зле, оно содействует душе. «Согласен».