Им предводительницей я, Смерть мудрая, служила:
„Нет воскресения“ – они уверенно вещали.
Но Иисус ответил им словами из Писанья.
Постигла я ответа смысл, и возопила в страхе:
Он рек: „Я Авраамов Бог, живых, а не истлевших!“[47]
Я ликовала бы тогда, когда слова простые
Реченья звучного Его остались только сказкой.
Но Он на деле воскресил истлевших трупов ткани,
И все деянья вопиют Его о Воскресенье.
9
Против тридесяти́ царей восстал Навина отпрыск[48],
Всех заколол тот Иисус, наполнив мрак могильный,
И переполнив склепы все гниющими телами,
Опустошив Иерихон, в Шеол направил толпы.
Но вот явился Иисус, опустошил гробницы,
И населил Небесный Град[49]. Есть сходство между ними
Лишь только в имени лица, не по деяньям вовсе!
Ахана[50] первый подарил, царице трупов – вора,
Второй же Лазаря потом исхитил из Шеола.
Со справедливостью добро слилося в Моисее,
Он Египтянина сразил[51], но спас народ невинный.
Но заповедь иная всем пришла от Иисуса:
„Кто даст пощечину тебе, тому подставь другую
Смиренно щеку“[52]. Убегай от ненависти лютой,
Не будь зелотом, ярым львом, фанатиком холодным,
Который мучает и бьет, лишает жизни злобно,
Но милосердья красоту ты покажи святую.
Так гордый Самуил казнил несчастного Агага[53],
А Иисус наш исцелил расслабленного словом[54].
И оскудение росло святого милосердья,
А ныне изобилен плод его несокрушимый.
Но и сейчас порой его жестоко ненавидят:
„Не следуйте, – рекут, – словам и нраву Иисуса,
Будьте безжалостно крепки!“ Саул, Ахав убиты
Как проявившие приязнь к неправедным и скверным,
Смерть наказанием для них заслуженным явилась.
Но изменились времена, по-новому глаголет
Язы́кам ныне Иисус: „Да будет жив всяк смертный,
И даже жалость пусть явит ко своему убийце“.
12
Я и Самсона помяну, сего младого скимна[55],
Что истребил онагров всех и одарил столь щедро
Дарами всех Филистимлян; реку об Авенире,
О сыне Нира, том, что был воинственным владыкой[56],
Кто быстрой серны взявши след, младого Асаила,
Саруи сына[57], увлечен кровавой был охотой:
Пронзен был дерзкий Асаил и распростерся в прахе.
У жертвенника Ванея, презревши святость храма,
Творя возмездие, убил жестоко Иоава[58].
О сем Писание речет: прочти и поразмысли.
Но в ножны ныне прячет меч разящий справедливость,
Раскаявшихся хоровод беспечно пляшет с Благом.
13
Давид смирил моавитян, и вервием отмерен[59]
Жестокий рок их, и они лишились милой жизни.
Ты милосерден, кроток Ты, о горний Сын Давида,
Тому, кто карою двойной возмездие удвоил,
Отмерив вервий двух на смерть захваченным отрезки,
Одним же вервием на жизнь мужам – промолвил тихо
Давида пренебесный Сын: „Прости своему брату
Семь раз по семьдесят“[60]. Давид отмерил справедливость.
А Иисус Сам есть добро, не знающее меры.
Давида долею была пылающая ревность,
Он убивал жестоко льва пустынного и волка[61],
Оставив скимна, принял он единоборца вызов
Могучего, и из пращи стремительным осколком
Сиянье дня он угасил нежданно Голиафу,
Жизнь отлетела от него, его направив к смерти,
Но Иисус, возвысив глас, ко трупу обратился:
„О юноша!“[62] Ведь для Него как спящие, кто умер[63].
У смерти юношу украв, Он дал ему свет жизни,
Но утопил в морских зыбя́х больших озер пустыни
Он отвратительных свиней, исполненных порока[64].
15
Златой телец причиной был того, что смерть левиты
Несли и братьям и отцам[65], родную кровь презревши.
Так Иеффай своей рукой зарезал дочь родную[66],
Царь Моавитский на стене принес кровавой жертвой
Младенца-первенца[67], свое дитя не пожалевши,
Во утешенье взяв лишь меч. Но Иисус, пришедши,
Взял в долонь меч и острие вдруг затупил любовью.