Наконец, для смелого решения характерна готовность к риску. На самом деле, если командир для нанесения удара противнику сосредоточивает силы в решающем пункте, оголяя другие участки фронта, то он рискует получить удар со стороны противника на какой-либо из этих ослабленных участков. Вместе с тем элемент риска заложен и в инициативе, поскольку речь идет об использовании нового, неизведанного средства или метода. Но риск должен быть всегда обоснованным.
Поскольку смелое решение, инициатива связаны с риском, постольку они обязательно предполагают большую борьбу мотивов. У офицера, обладающего большими знаниями и опытом, убеждающими в правильности принимаемого решения, борьба мотивов протекает менее болезненно и заканчивается сравнительно быстро. У менее опытного офицера принятие нового решения вызывает более сильную борьбу мотивов, которая иногда продолжается даже после принятия решения. И хотя оба приняли одно и то же решение, смелым можно назвать только первого офицера, поведение которого доказывает, что он быстро и целиком отдался стремлению к намеченной цели, поведение же второго свидетельствует о сомнениях, не дающих сосредоточиться на выполнении решения. Таким образом, настоящая смелость характеризуется не только соответствующим решением, но и тем, насколько быстро преодолена борьба мотивов и каково поведение в отношении к принятому решению.
Все сказанное выше иллюстрирует следующий пример смелого решения.
В 1944 году Н-ская сд ночью форсировала реку Шешупу (в Литве) в излучине, вдающейся в сторону советских войск, чтобы утром, в 11 часов, во взаимодействии с соседними войсками, атаковать противника, занимавшего траншеи в нескольких десятках метров от берега реки. Батальоны дивизии должны были до общего штурма тесниться на берегу противника у самой воды в течение 6—7 часов светлого времени. В случае обнаружения их противником они могли быть сброшены в реку. Чтобы этого не случилось, с рассветом до начала штурма наша артиллерия держала все наблюдательные пункты противника под неослабным огнем, чтобы их подавлять и ослеплять. Расчет оказался правильным: ни один ответный снаряд противника не упал у левого берега реки, где укрывались переправившиеся части дивизии. Появление их перед противником с началом штурма было столь неожиданным, что не могло быть и речи об организованном отпоре, и дивизия блестяще выполнила задачу.
Внезапности достигли потому, что действия были необычны, и действительно трудно ожидать, чтобы целые батальоны и части могли среди бела дня столь долго находиться незамеченными в десятках метров от противника. Для данного решения характерна также готовность к риску: при малейшем просчете или в случае недисциплинированности хоть одного солдата дивизия подвергалась опасности быть сброшенной в реку.
А вот другой характерный пример.
В 1942 году одному нашему батальону было приказано овладеть сильно укрепленной позицией противника, которую занимал батальон пехоты, поддерживаемый несколькими артиллерийскими и минометными дивизионами. Для выполнения такой задачи сил было явно недостаточно. Все же командир батальона майор Воробьев решил ее. После сильной артподготовки батальон пошел в наступление, имея между ротами первого эшелона чрезвычайно большой разрыв. Противник, решив, что можно, воспользовавшись этой «оплошностью», добиться легкой победы, бросил в этот разрыв почти все свои силы. Когда он достаточно углубился в промежуток между ротами, автоматчики и пулеметы обрушились на него перекрестным огнем, а резерв окончательно ликвидировал его. Батальон овладел позицией врага. При этом наступающий батальон имел в три раза меньше потерь, чем обороняющийся противник.
В данном случае командир батальона учел предвзятое мнение гитлеровцев, которые могли посчитать, что разрыв между ротами наступающих был допущен по неграмотности.
Когда противник, даже относительно слабый, изготовлен к нападению на него, то его или совсем нельзя одолеть, или, если удастся это, то при многократном превосходстве в силах или ценой больших жертв. Чтобы застать противника врасплох, необходимо, чтобы он или совсем не подозревал о готовящейся атаке, как это было в первом случае, или же не представлял себе истинных намерений и замысла наступающего, как это было во втором случае.
В чем бы смелость ни выражалась, о каких бы смелых решениях ни шла речь, для них всегда характерно то, что заложенная в них идея нова, оригинальна, отчего она не может быть известна противнику. Этим достигается то, что противник становится в тупик и теряет время, пока приходит в себя, или же в самом начале ему внушается такая оценка событий, которая не соответствует действительности, как это видно на последнем примере. Эти же примеры показывают, что замысел смелого решения сочетает в себе оригинальность идеи с простотой выполнения.