Часто неправильная мотивировка обусловливает так называемые предвзятые решения. Так, например, в мотивировке первого из указанных офицеров могло быть предвзятым мнение, что ночью бдительность противника ослаблена настолько, что он не заметит наступающих и это обеспечит им успех. Правильнее оказалась мотивировка второго офицера, полагавшего, что ночные условия облегчают выполнение задачи малыми силами.
Нередко в основе предвзятого решения лежит смешение желаемого с возможным, когда отсутствует решимость по-настоящему бороться за поставленную цель.
В мотивировке важным является не только то, к какому решению пришел офицер в результате взвешивания всех обстоятельств, а и то, какое из этих обстоятельств он считает главным.
Например, командир, решая задачу на наступление, выбрал при одинаковых условиях местности такое направление, которое является наиболее коротким, выводит в наиболее уязвимое место в боевом порядке противника и лучше обеспечивает связь с соседом. Вместе с тем в данном же направлении оказалась и наибольшая концентрация своих сил. Разумеется, все эти соображения играли известную роль, и их сумма перевесила сумму всех тех доводов, которые были против данного направления. Но это решение не было бы жизненным, если бы командир придавал всем этим мотивам одинаковое значение, и было бы совсем бесхребетным, если бы он придавал наибольшее значение такому обстоятельству, как, например, группировка своих сил. Дело в том, что при одинаковых условиях местности единственное, что определяет направление главного удара, — это стремление разбить ту часть боевого порядка противника, разгром которой обеспечивает успех всего боя. Все же остальное играет подчиненную роль, и если своя группировка не соответствовала данному направлению, то необходимо было бы произвести перегруппировку, а если затруднена связь с соседом, то ее следует во что бы то ни стало укрепить, лишь бы обеспечить достижение главной цели; — разгрома намеченной группировки противника. Всякая иная мотивировка означала бы самотек и противоречила бы требованию целеустремленности. Могут, конечно, быть случаи, когда решающее значение имеет расстояние, группировка своих сил и т. п., но такие случаи не являются характерными.
Для убежденной мотивировки своего решения в обстановке, а главное в поведении противника не должно быть ничего, что вызывало бы недоумение. Если же оно имеется, необходимо дальнейшим изучением обстановки рассеять его.
Так, например, один командир батальона поиском установил, что на переднем крае обороны противника, на участке с наиболее удобными подступами для наступающего, система огня менее развита, чем на переднем крае соседних участков. Это не могло не вызвать удивления у командира, которого вначале соблазняла мысль наступать на этом участке. Тщательная разведка этого участка показала, что на одной линии с его соседями был ложный передний край, настоящий же был отнесен в глубину с тем, чтобы образовать огневой мешок. Если бы командир принял все же решение наступать на этом участке до того, как выяснил истинную картину на нем, то как бы он мог мотивировать его, когда то, что ему известно, вызывает недоумение? Конечно, могло бы случиться, что не было времени для уточнения обстановки, а действовать надо немедленно, наступая на данном участке. Но тогда офицер обязан был бы продумать ряд предположений, отразить это обстоятельство в своем решении, принимая соответствующий боевой порядок, предусматривая усиление охранения, разведки, резерва и т. п.
Но если офицер не может четко мотивировать принятое им решение, он не обеспечит мобилизации воли и сил подчиненных, поскольку сам не обладает необходимой решимостью, отчего, естественно, не сможет внушить ее и своим подчиненным.