Девушка сидела, склонив голову на руки. Аарне опустил письмо на колени и ждал, когда Майя поднимет глаза.
— Послушай…
Майя закрыла лицо руками. Аарне видел только ее глаза, испуганные и ничего не говорящие.
— Зачем ты написала мне такое письмо! Прошу тебя, скажи.
Наконец девушка отвела руки от лица. На щеке остался красный след от ладони. Ее голос немного дрожал:
— Скажи, разве ты не боишься? Разве ты не боишься, что когда-нибудь будешь жалеть?
— О чем я должен жалеть?
— Ты просто будешь жалеть, что встретился, что познакомился со мной. Ты умный, хороший… А я…
— Ты говоришь это только затем, чтобы я возразил тебе. Ты и сама не веришь в то, что говоришь.
Майя молчала. Наконец она прошептала:
— Нет, я говорю правду.
Аарне поднялся и тотчас же сел.
— Нет, это неправда. Где вообще правда? И ведь, собственно, ничего не произошло. Ерунда! Я не боюсь! — Он лгал. Сегодня он боялся больше, чем когда-либо раньше.
— Я боюсь, — сказала Майя.
— Чего?
Девушка как будто была где-то далеко, отвечала она рассеянно и печально. Аарне хотелось объяснить ей что-то, хотелось заставить ее улыбнуться. Но и ему не все было ясно и смеяться совсем не хотелось.
Майя спросила:
— Ты любишь меня?
— Да.
Ответ нисколько не утешил ее. Девушки всегда умнее парней. Майя уже знала, что мужчины на такой вопрос почти всегда отвечают утвердительно. Даже тогда, когда уже не любят. Почему? Иногда для того, чтобы заставить себя поверить в это, иногда по привычке, иногда — из жалости, иногда — из-за одиночества.
— Скажи, я такая девушка, которую ты искал? Которая нужна тебе?
Ответа пришлось ждать долго. У всех нас есть свой женский идеал, своя мечта бессонных ночей. На самом деле ее нет. Иногда мы встречаем ее на улице. Но, познакомившись с ней ближе, видим, что она лишь тень нашего идеала. Может быть, у них одинаковый взгляд, рот, голос, фигура или походка. Мы примиряемся с земной любовью. Но зачем быть таким скептиком; на земле мы любим по-земному. А идеал не исчезает. Он приходит к нам по вечерам или тогда, когда выясняется, что наша любимая не имеет представления о теории относительности или у нее не вычищены зубы. Мужчины придирчивы и чутки, как ватерпас.
— Нет.
— Что?
— Нет. Ты не такая. Я буду честным.
— Значит…
— Ты должна стать такой!
— Какой?
— Как мой идеал, — сказал Аарне и тут же подумал: «Какой же я эгоист!..»
— А какой он?
Аарне беспомощно улыбнулся:
— Я не могу тебе это объяснить…
Он листал какую-то книгу. Вдруг из нее выпал листок. Аарне поднял его. Это был рисунок карандашом — вечернее небо над темным лесом. Майя тут же выхватила листок и сунула его на полку.
— Скажи, кто это рисовал?
Майя возилась у полки.
— Кто?
То, с какой деловитостью она прибирала полку, навело его на неожиданную мысль:
— Ты, что ли?
Майя безразлично кивнула головою.
— Ты рисовала?
— Когда-то давно… надо было в стенгазету.
— А теперь?
— Лень.
— Почему?
— Просто так. Неинтересно.
На улице стемнело, но они не зажигали огня. Родители Майи уехали в Ленинград продавать ревень.
— Чем ты обычно занимаешься?
— Что? — не поняла девушка.
— Что ты делаешь в свободное время?
— Ничего.
— И тебе не скучно?
— Нет, отчего же?
Они опять замолчали. На улице таяло; время от времени за окном хлюпали шаги прохожих. В доме напротив зажгли свет. Окно было не занавешено, и Аарне видел, как перед трюмо причесывалась женщина. Ей было за тридцать. Она раскрыла шкаф и перебирала висевшие там платья, вынимала их одно за другим и прикладывала к себе перед зеркалом. Наконец она выбрала: улыбнулась, бросила на стул серое платье и задернула шторы.
…Аарне посмотрел на Майю. Он увидел ее неподвижный силуэт. Лицо белело в падавшем из окна свете. Ему вдруг стало жаль девушку. Он встал, обошел стол и опустился на колени у ее кресла.
— Я обидел тебя?
— Нет, но… Я сейчас подумала, что мы все-таки слишком разные люди. Ты совсем из другого мира.
Аарне усмехнулся.
— Нет у меня вообще никакого мира. Но я его найду. Кто ищет, тот найдет. Может быть, завтра, может быть, через двадцать лет.
Майя протянула руку к его лицу. Аарне закрыл глаза и почувствовал на веках и губах прикосновение тонких пальцев.