— Опять? Что с тобою сегодня? — засмеялась Майя. — Знаешь, я об этом совсем не думала. В мире есть три чуда: огонь, вода и облака. Ты согласен?
— Да, даже очень. Давай сядем.
Они присели на скамью около какой-то могилы. Мерцало пламя свечи. Призрачно раскачивались тени. Аарне, не мигая, смотрел на огонь.
— Что с тобой, дорогой?
Аарне коротко рассказал о дневнике и о письме к матери.
— Ты не боишься?
— Немного боюсь.
— Когда ты поедешь домой?
— Перед Новым годом.
— Что скажет мать?
— Не знаю.
Майя положила голову к Аарне на плечо. Вокруг сверкали снежинки.
— А что, если нас здесь увидят?
— Не увидят.
— А если увидят?
— Пусть видят.
Майя повернула голову и посмотрела на Аарне. Глаза ее были так близко, что все расплывалось. Он видел лишь огромный мир, но такой чужой и далекий… В голосе Майи звучала грусть.
— Впереди такая длинная зима…
Они замолчали. Беззвучно дрожало пламя. Где-то наверху, в голых ветвях свистел ветер. Аарне медленно произнес:
— Слушай, а почему ты больше не рисуешь?
Майя опустила голову, Аарне теперь не видел ее лица.
— Скажи…
Девушка, не поднимая головы, прошептала:
— Я не умею…
— Откуда ты знаешь?
— Я не умею, — сказала Майя. — Я никогда ничего не умела… — Она улыбнулась и подняла голову. — Знаешь, я завидую тебе!
— Мне?
— Да. Ты столько знаешь всего.
— Это ерунда.
Майя грустно улыбнулась.
— А у меня нет и этого…
— Ты будешь рисовать!
Девушка вздрогнула и покачала головой.
— Ты что, не веришь в себя?
— Наверное, нет. Я не знаю. Иногда верю.
— Когда?
Она еще сильнее прижалась к Аарне и, закрыв глаза, прошептала: — Ты и сам понимаешь, когда!..
Но Аарне не успокоился. Он сжал ее голову ладонями и заставил посмотреть себе в глаза.
— Скажи, ты веришь хотя бы в то, что я могу тебя заставить поверить в себя?
— Прекратим этот разговор.
— Нет! — закричал вдруг Аарне. — Нет! Не прекратим! Скажи, веришь ты мне или нет?
— Да.
— Тогда ты и в себя должна поверить! — Аарне потряс Майю за плечи. — Черт возьми! В жизни каждого человека должен быть смысл. Скажи, в чем ты видишь смысл жизни?
Девушка ответила совершенно искренне:
— Я никогда не думала об этом.
— Об этом надо думать! Ведь надо же во что-то верить! Сейчас я это понимаю. Иногда я спорю с Андо, он говорит, что жизнь все равно кончится, что мы должны жить разумно и практично. Я, конечно, не знаю, возможно, мои слова — лишь пустая болтовня… Но об этом Андо писал в одном из своих рассказов: «Мы больше ни во что не верим, веру отняли у нас, у нас отняли способность верить». Ну разве можно так писать?
— Но если он действительно не верит?
— Как он может ни во что не верить? Ведь он же ходит по земле. Мы все во что-то верим. Знаешь, я иногда иду по улице и вдруг мне начинает казаться, что я всех люблю. Птицы поют, деревья пахнут смолой. Грязь налипает на ботинки. Мы едим, пьем, спим… Черт побери! Ты живешь, а если ты живешь, то пойми, ты обязан верить!
— Во что?
— Ты пойми меня правильно. Мне кажется, что если ты веришь в жизнь, веришь в людей, то ты поверишь и в будущее… Знаешь, я верю! Эх, черт возьми, если бы я мог, я бы все сделал!
— Почему же ты не можешь?
Аарне замолчал, устало зевнул и вздохнул.
— Вот видишь, — продолжал он совсем другим тоном, — в великих делах я разбираюсь, а в том, что происходит каждый день, — нет. Я — нуль, понимаешь? Завтра я не смогу ничего сделать, хотя отлично представляю, что нужно делать через сорок лет. Но одну вещь я знаю.
— Какую?
— У меня есть очень хорошая знакомая — Эста Лийгер, художница. Слышала? Завтра мы пойдем к ней. Ты возьмешь с собою все, что у тебя нарисовано.
— Я… я боюсь. У меня ничего нет.
— Все равно пойдешь.
— Я ничего не умею.
— Если ты меня любишь, то пойдешь.
Опять. Парень, ты что, забыл, что в «Хозяине Кырбоя» про любовь не говорят ни слова?
Предновогодний вечер
«ДОРОГАЯ МАЙЯ…»
На скатерть капнула свеча. Ларне был дома. Темные окна залепил снег. Маленький поселок замела метель…
«Майя, я сейчас так одинок. В соседней комнате спит мама. Зачем-то я зажег свечу. Наверное, для того, чтобы порисоваться перед самим собой. Может быть, это театр с типичными декорациями для мелодрамы. Да, мама спит. А полчаса тому назад она плакала. Я не знаю, что делать. Она плакала. Пожалуйста, не волнуйся ни о чем».