У других настроение достигло высшей точки. Аарне заметил, что Эда уже танцует с Тийтом. Ему хотелось плюнуть. Все казалось бессмысленным. Он готов был расхохотаться. Некоторые проблемы были решены — по крайней мере, на ближайшие недели. Аарне сделал себе большой бутерброд и съел его…
Откуда-то появился Андо. Со скучающим видом он топтался около стола.
— Иди сюда…
Андо подчеркнуто медленно обошел вокруг стола.
— Спасибо!
— За что?
— Сам знаешь…
— Пожалуй. И все-таки ты — «рассерженный» молодой человек, — улыбнулся Андо и положил себе винегрета.
— Пошли играть, — сказал Аарне.
— Неохота…
— Идем…
Они пошли. Они пели и смеялись. Вместе было хорошо. Когда он встретился с Эдой, его опять охватило какое-то непонятное чувство. Это не вызвало отчаяния, а только тихую грусть. Со временем все пройдет! Отчего бы и не пройти! Аарне, ведь ты не станешь разыгрывать из себя мученика, ты отличный малый, слышишь!
Ранняя летняя ночь
И СНОВА ПОТЕКЛИ ДНИ.
К Аарне вернулась уверенность. Он занимался, отношения с Корнелем наладились, в школьной газете он опубликовал статью о Рабиндранате Тагоре. Он знал, что больше не любит Майю.
А Майя любила по-прежнему и из-за этого собиралась поступать в художественное училище.
Корнеля тревожили предстоящие экзамены, но он не показывал этого.
Аарне и сам не понимал, что или кто изменил так резко их отношения с Майей. Он не решался сказать об этом девушке ни слова. Жестоко сказать такое.
Странно, что любовь может пройти так скоро. Почти полгода ты был уверен, что у нее не будет конца, не может быть конца…
Самое главное — вовремя признаться себе в этом. Вовремя! Хватило ли у тебя смелости, Аарне?
ОНИ ШЛИ ВДОЛЬ ЖЕЛЕЗНОДОРОЖНОЙ НАСЫПИ. Поля были окрашены свежей зеленью. Время от времени мимо проносились товарные поезда.
— Ты изменился, — сказала Майя.
— Это хорошо или плохо?
— Не знаю… Ты не такой, как зимою…
Желтая прошлогодняя трава шелестела на легком ветру. Майя проводила ладонями по каким-то стебелькам.
«Я не верю в то, что разлюбил ее, — думал Аарне. — Я привык к ней… Но когда я смотрю на нее, я ощущаю полное безразличие».
— Я плохой, — сказал он громко.
— Нет… — прошептала Майя. — Нет.
— Скажи, я тебе что-нибудь дал?
— Дал. Много. Очень много.
«Я не могу ничему верить, — думал Аарне. — В каждом слове мне чудится фальшь. Как я ненавижу фальшь. Как ненавижу!»
Рельсы блестели на солнце, сходясь у горизонта. Медленно наступал вечер.
— Что я тебе дал, скажи?
— Все. Смысл жизни.
— И это все?
Майя молчала.
«Она идет в художественное училище только ради меня. Она думает моими мыслями, она пытается увидеть мир моими глазами… И все это она делает искренне. Как это глупо!.. Я ничто, а она мне подражает. О, дайте мне с кем-нибудь поспорить. Поспорить!»
Он спрыгнул с насыпи. Майя с удивлением посмотрела на него.
— Я не могу тебе помочь, — сказал Аарне.
— Что?
— Я обещал воспитывать тебя, помогать. Я не умею!
— Умеешь.
— Нет. Я чувствую. Я переоценил себя.
Аарне нарвал у дороги пучок заячьей капусты. Вскоре железную дорогу пересекло шоссе.
— Что это? — спросила Майя очень серьезно и попыталась улыбнуться.
— Шоссе.
— Где Тарту?
— Там же указатель.
Аарне подошел и прочитал: «Тарту 15 км».
ЧЕРНАЯ ЛЕНТА АСФАЛЬТА ПРОТЯНУЛАСЬ В СТОРОНУ ЗАКАТА. Гулко звучали их шаги. Майя набрала где-то большой букет цветов.
— Ты любишь цветы? — спросил Аарне, лишь бы что-то сказать.
— Не всегда. Но сегодня люблю.
У Аарне запершило в горле, и он, отвернувшись, посмотрел на поля, над которыми уже поднимался легкий туман. Затем он принялся что-то тихо насвистывать.
Майя долго шла молча, ее лицо оставалось неподвижным. Наконец, не поднимая головы, она спросила:
— Скажи… я… тебе нравлюсь?
Аарне молчал.
— Майя…
— Скажи, я тебе?..
— Да, — пробурчал он и рассердился на себя. — Веришь? — спросил он, обнимая Майю за плечи. Цветы упали на асфальт. Он хотел подобрать их, но Майя сказала равнодушно:
— Оставь. Я не суеверна. Пошли дальше.
У МАШИН ЗАСВЕТИЛИСЬ ФАРЫ. На указателе стояло: «Тарту 9 км». Они шли молча.