Как всегда, вечером поднялся ветер. На перрон падали первые желтые листья. Мы вошли в вагон, сели у окна. Когда дежурный по станции подал сигнал, закрылись двери, светло-зеленый вагон вздрогнул и поехал, я вдруг почувствовала страх перед близким одиночеством. До обсерватории ехать всего четверть часа, и я поняла, что тогда кончится мое забытье, и мне придется снова думать об этом, думать обо всем, о чем я пыталась целый день не думать. Главное, выдержать. Энн загорел, ворот его рубашки был распахнут. Все, что случилось со мной, его не касалось. И было хорошо, что он не додумался меня утешать. В этом отношении с эгоистами легче. С ними чувствуешь себя независимой.
Мы ехали вместе последние минуты и я думала: не хочу сказать тебе ни слова. А хочу, чтобы ты держал меня за руку. Все так чисто: твое загорелое лицо, никелированные детали вагона и летний ночной пейзаж. Чистоты, тишины…
Так вот и прошел этот день.
Но готовиться к экзамену я не стала.
20. Энн
Я родился в деревне. Мне кажется, что людей формирует пейзаж — одного лес, другого поле, третьего море. Я верю в это, наверно, потому, что в городе вещи устают от своего существования, начинают бушевать и метаться. С деревьями этого не случается. Они остаются. И, глядя на них, я начинаю иногда сомневаться в людях, которые улыбаются мне, которые говорят, что рады меня видеть. Я устал притворяться, слышите? Я устал от этого. Пять лет назад мне как-то захотелось, чтобы кто-нибудь разрезал ножницами это синее летнее небо. Теперь я уже не думаю так. К чему эксцессы? Но я устал притворяться…
Автобус останавливается у вокзала. Ясное утро. У стоянки такси очередь. Приходят и уходят люди с чемоданами.
Вместе с другими спускаюсь по лестнице, прохожу по туннелю, снова поднимаюсь по лестнице. Девушка провожает парня. Они глядят друг на друга, как будто подтверждая, что счастье возможно только сейчас, в тот момент, когда стучит мое сердце, именно в этот удар, а не в следующий.
Я еду измерять фотопластинки. И, может быть, однажды вечером пойду к Эстер. Так как я не знаю ни одного другого места, куда бы я мог пойти…
21. Эстер
Гаснут титры «Спокойной ночи» — экран вздрагивает, меняет цвет. Голубая пустота дрожит, уже за полночь, но я не выключаю телевизора. Еще девчонкой я вот так же сидела у телевизора и думала: замерли на посту антенны на крыше. И кто знает, может, какой-нибудь зов далекого мира пройдет сквозь все облака, сквозь грозу и ветер, сквозь тьму и дождь, один-единственный сигнал залетит в этот город, на эту улицу, в этот дом, может, вспыхнет он на минуту или на полминуты, на две секунды, на одно мгновение на этом пустом ожидающем экране, может, это будет что-то другое, что-то новое, незнакомое, что поможет нам. И я боялась выключать телевизор, ведь если и я лягу спать, то кто поймает этот сигнал, который посылают лишь один раз в несколько столетий, в несколько миллионов лет?
Вот и сейчас магический квадрат удерживает меня на месте. Уже без четверти час, а я боюсь шевельнуться.
Потом раздается звонок. Я встаю и иду в коридор, а в пустой комнате продолжает тихо и одиноко гудеть телевизор.