Лучше заблудиться на неизведанном новом пути, чем следовать вместе с толпой по прямой дороге. Вопрос не в том, что верно или неверно, вопрос в том, что честнее и искреннее, вопрос в том, что именно является подлинным путем.
Медитация — это применение разума ко всему, что ты делаешь. Постепенно разум становится твоим светильником.
Медитация выносит тебя за пределы психологии толпы. Сначала она делает тебя человеком, затем ведет к сверхчеловеческому — к Божественному. Медитация — это бунт против толпы. Вот почему толпа не прощает людей медитации и никогда не простит.
Я не пессимист, я настроен оптимистично, ведь я вижу рост человечества, вижу его возмужание. Но ни один оптимист не сможет отрицать: психология толпы никогда не достигнет высот психологии индивида. Толпа может усовершенствоваться, но разница между толпой и индивидом останется прежней. Даже когда психология толпы перейдет на более высокий уровень, толпе не понять индивидуального бунта. Дистанция будет сохраняться.
Какую радость мы испытываем, восстав против всей этой грязи, безобразия, против всего мертвого, вонючего! Какой вызов кроется в этом, какая возможность роста! Лишь индивид способен прийти к Божественному. Я считаю — и подчеркиваю это, — только индивид способен быть религиозным; истинная религия не может быть атрибутом толпы — культом, вероучением, церковью. Как только она становится культом, вероучением, церковью, это уже не религия. Это закамуфлированная политика.
Эволюция человечества всегда зависела от немногих людей. Ты можешь пересчитать их по пальцам. Толпа никогда и ничем не способствовала эволюции; толпа всегда была балластом, препятствием на пути. Ум толпы настроен против всего нового; толпа распяла Иисуса, ибо он был нов. Никто не говорил так, как говорил он, никто не вел себя так, как вел себя он. Толпа не могла выносить этого человека — такого прекрасного, такого красивого — и она распяла его. Толпа всегда так действует. Она сделала то же самое с Сократом, то же самое она сделала с Мансуром.
Как только появляется человек, привносящий в жизнь что-то новое, — посланник запредельного, ему начинает грозить опасность, ведь толпа чувствует себя оскорбленной, обиженной, эго толпы ущемлено. И все-таки, как ни странно, те немногие, которых толпа убивала, пытала, казнила, стали залогом процветания человечества, стали краеугольными камнями еще не достроенного храма. Но потребуется еще не одна жертва: многих новых Иисусов распнут, многих новых Сократов отравят ядом.
Живи спонтанно — от мгновения к мгновению. Мгновение — это все. О прошлом можно забыть, прошлое можно отбросить — его больше нет; о будущем не стоит беспокоиться, ведь оно еще не настало. Живи в этом мгновении, наслаждайся этим мгновением, и оно станет для тебя дверью к Богу.
Бог знает лишь одно время — время сейчас; Бог знает лишь одно пространство — пространство здесь. Бог всегда здесь и сейчас. Поэтому, вырвавшись из прошлого и будущего, ты мгновенно встречаешься с Богом. Нет нужды молиться, нет нужды рыться в древних текстах, нет нужды штудировать глупые эзотерические учения; ты можешь прийти к истине просто, без всякой суеты. Вся эта теология — пустая суета, много шума из ничего.
Таков мой подход: живи полностью в настоящем. Больше ничего не нужно.
Каждое мгновение ставит тебя перед выбором: страдать или блаженствовать. Так что выбирай.
Однажды, когда умирал мастер-хасид, ученики спросили его:
— Открой нам свой секрет. Мы наблюдали за тобой пятьдесят лет, но никогда не видели, чтобы ты был грустным, хотя бы на минуту. А ведь мы слышали от своих отцов и дедов, что в юности ты был серьезным и печальным. Чем объяснить такую перемену?
Мастер ответил:
— Они говорили вам правду. До тридцати лет я был очень печальный и очень серьезный молодой человек. Но как-то утром я подумал: «Что я делаю? Почему я такой серьезный и такой печальный? Зачем я понапрасну трачу силы? Попробую-ка я сегодня быть веселым — просто так, для разнообразия». Я попробовал, и мне удалось! С тех пор я говорю себе каждое утро: «Зусия, — его звали Зусия, — каким ты хочешь быть сегодня? Ты хочешь быть серьезным и печальным? Ты хочешь страдать? Или ты хочешь блаженствовать?» И я всегда предпочитал блаженство. С тех пор я блаженствую.