Вот зажглись огни взлетно-посадочной полосы. Вот по радио объявлена первая готовность. Ракета! Запуск! Взревели 104 авиационных реактивных двигателя. Вторая ракета! Самолеты враз выскочили из капониров на рулежную дорожку и устремились на взлетную полосу для построения. Зрелище поистине фантастическое. Неимоверный грохот, пыль в огненных струях поднимается до поднебесья, зеленые, красные огни на плоскостях и фары спереди создают впечатление сплошного огненного потока. Все живое спряталось и укрылось. Полковника Самсонова последний раз заметили перебегавшим из соседнего капонира в другой.
Третья ракета! Взлет! Двигатели перешли на форсаж и вся летучая стальная масса, в миллионы лошадиных сил, поэскадрильно пошла на взлет.
Вот наша экскадрилья в воздухе, мы слышим это по рации, которая есть в каждом звене и настроена на волну полетов. Не только по позывному коду, но и по голосу мы могли определить, кто говорит, где наши и что с ними. Пока все идет нормально.
Но вдруг слышим голос старшего лейтенанта Яшина: «Ноль первый! Ноль первый! Я ноль сорок пятый, растет температура левого двигателя!» И снова этот же голос: «Температура на пределе!»
«Я ноль первый! Я ноль первый! Ноль сорок пятый, заходите на вынужденную посадку, дальнейший полет не разрешаю!» И сразу в эфире наступила тишина. ЧП — чрезвычайное происшествие. Вся наша подготовка пошла коту под хвост. Полк, перестроившись в боевой «пеленг», ушел на выполнение задания, а летчик Яшин заходил на посадку. Второй двигатель уже заглох. Посадочная полоса осветилась прожекторами.
Вот он покатился по бетонной дорожке, выпустил тормозной парашют и заглушил двигатель. Незамедлительно к нему понеслись машины: «скорая помощь», пожарная, буксирная и машина руководителя полетов.
Привезли самолет на буксире и установили в нашем капонире. Летчик сидит в кабине и ждет инженера полка. Майор Чернов по стремянке поднялся к летчику и приказал запустить двигатель повторно, но тот запускаться не хотел. Начался осмотр самолета и двигателя. Запах гари все почувствовали сразу, но гари какой-то особенной.
Вскрыли все смотровые люки, осветили сопла сзади. Зашли спереди, осветили входной воздушный канал, а там на заградительной решетке какие-то посторонние предметы. Один из мотористов залез в канал, дотянулся до решетки и начал выбрасывать предметы. Сначала один кожаный сапог, потом второй. Затем выбросил кожанный полевой планшет и больше не выдержал: «Там груда каких-то костей, я боюсь их трогать».
Ясно, что в сопло влетел человек. Но кто это мог быть? Открыли планшет: да, полковник Самсонов. Утром самолет расстыковали, сняли двигатель, собрали все останки. По заключению экспертов, произошло следующее: человек, перебегая, попал в зону захвата воздуха двигателями. Его мгновенно подхватило и бросило на защитную решетку в канале. Мощнейший вакуум вытянул из него влагу, мясо, ткань одежды. Этой массой забило лопатки турбины и топливные форсунки. В результате двигатель перегрелся и вышел из строя. Так полковник Самсонов в прямом смысле сгорел на работе. Еще одна семья получила похоронку.
Пройдут годы, но память будет хранить имена наших товарищей, отдавших жизни уже в мирное, послевоенное время. Светлая память им!
Земляк
Отгремели грозы военные. Но и в мирное время приходят домой из армии короткие вести о погибших. Одна такая несколько лет назад пришла в домик над Ветлугой.
Нес срочную службу в БАО (батальон аэродромного обслуживания) ефрейтор Иван Зайцев. Весельчак и балагур. Душа солдатской курилки. Водил он штабной «виллис» и подчинялся только начальнику штаба нашего авиационного истребительного полка. Обслуживал командира, начальника штаба и замполита, подвозил их на аэродромы и обратно, ездил с ними в штаб дивизии и корпуса.
Узнав, что я тоже нижегородский и тоже окаю, он частенько приглашал меня на беседу в курилку, приговаривая при этом: «Пойдем, землячок, посидим, поговорим, поокаем!» Приятно услышать вдали от родных пенатов заволжский говорок. «Веселый ты, Ваня!» — говаривал я ему. «А мы все, ветлугаи, такие!» — отшучивался он. До армии он работал мотористом на пароме. Перевозил людей через Ветлугу. Постоянно находясь при народе, он научился понимать юмор и шутку. Нравилось мне находиться с ним рядом. Один раз даже ездили в дальний аул воровать невесту для нашего вольнонаемного кочегара Мамеда. Похищение прошло благополучно. Через неделю мы гуляли на азербайджанской свадьбе.