Вернувшийся из армии внучонок начал водить в дом своих друзей и подруг. Подолгу пели и танцевали под громкую музыку. Устраивали пьяные праздники чуть не каждый день. Не по душе это было старому человеку, а родители поощряли. И пришлось ей опять вернуться в свой домишко. На прощание дочь выпросила у матери тысячу рублей на свадьбу внуку. Сказала: «Отдай! Все равно тебе эти деньги не нужны!» Так и уехала она несолоно хлебавши из большого дочериного дома, но уже без денег.
Познакомился Николай Иванович с Евдокией на проулке у колодца. Он недавно дом купил на одной с ней улице. При первом знакомстве ей понравилось, что сосед называет ее бабой Дуней, в деревне часто пожилых людей называют таким образом. Да в возрасте разница — двадцать лет. Ее задушевный и бесхитростный разговор заинтересовал нового соседа, и он проникся к ней добротой и уважением. Очень она напоминала ему покойную мать. Частенько он приносил ей воды, хлеба из магазина, пилил и колол дрова. Благо, хоть сельсовет помогал дровами. Она отвечала ему доверием и добродушием.
Однажды ураганный ветер сорвал с ее домика часть крыши. Дождевая вода через чердак пролилась в избу. Сохранился только маленький сухой уголок, где она постелила постель и дожидалась конца непогоды. «Посмотри, поди, что у меня случилось? Беда-то какая!» — попросила она, придя к соседу после дождя. В комнате стояла лужа жидкой грязи и сплошные потеки по стенам. Вместе они кое-как вывезли эту грязь, и Николай Иванович принялся за крышу. Подошли еще два соседа, такие же пенсионеры. Нашли три куска рубероида, поправили крышу. А она, благодарная, не знала, чем уважить своих спасителей.
Достала откуда-то из сундука белого вина, разрезала две луковицы, подала банку кильки и хлеба. Выпили пенсионеры по рюмочке, остальное велели убрать, пригодится еще.
В этот год бабе Дуне минуло восемьдесят. Назначили дополнительную прибавку к пенсии. Все чаще и чаще она стала заводить разговор о том, что смертонька ее забыла и не идет к ней. Беспокоилась, как ей дожить оставшееся время и кто ее похоронит. К детям она обращаться не хотела. Вот в дом престарелых бы согласилась. Советовали сообщить сыну в Сибирь, может, откликнется, и он откликнулся. Даже сам явился нестриженый, нечесаный, в ватнике, в старых солдатских сапогах, хромой. Говорят, на работе изломал ногу. Инвалид, и до пенсии еще три года.
В первый же день своего приезда он напился до омерзения и пошел по селу искать своих бывших друзей, закончил свой поиск на задворках. Уснул. Кто-то сообщил матери. И вот она, немощная, полуслепая, полуглухая, одолеваемая стыдом перед знакомыми, пошла искать сына по деревне. Нашла, разбудила. А справляться-то как? Пошла за соседом. Тот на тележке привез «гостя» домой.
И начались для бабы Дуни беспросветные дни и ночи. Работать он не хотел, а пенсия по инвалидности крохотная. С утра вроде чего-то шебутится: воду носит, дрова таскает, в огороде копается. А после обеда уже ходит по порядку, стучит себе в грудь, слезу пускает, ругает сам себя, что вот какой он плохой, и что жизнь ему не удалась. И так почти каждый день.
Сбережения у бабы Дуни таяли на глазах. Пенсию, которую ей приносила почтальонша, она стала припрятывать, но потом забывала, куда положила, а сын требовал, угрожал. Потом стала деньги завертывать в тряпицу и вешать на шнурочке у себя на шее. Он и там находил, когда она засыпала. В доме стало шаром покати. Даже икон в углу из трех осталась одна. Соседки, жалеючи ее, приносили кое-что из вареного: оладьи, картошку, вермишель. Она торопливо съедала. Из тарелки еду брала прямо руками. Спрашивали: «Что ложку-то не берешь?» Отвечала: «Руки трясутся, ложкой не поймаешь еду-то, да и вижу плохо». Николай Иванович тоже приносил кое-что из еды. Смотрел на нее и на сына. И так ему хотелось сказать, нет, закричать во всеуслышание:
«Люди добрые! Все вы дети! Все вы родители! Не уподобляйтесь зверью! Будьте разумны и милосердны. Не делайте зла своему ближнему. Помните, что каждого может постигнуть такая участь!»
Колдун
«Борьба с преступностью! Борьба с преступностью!» — слышим мы каждый день. Но кто борется и как борется? Этого мы не видим. А вот раньше и слышали, и видели.
Рос Витька забиякой. При любом случае старался показать ровесникам свое преимущество. Рост у него был выше среднего, подросток походил больше на парня лет тридцати. Лес ли валить, в кузнице ли махать молотом, — все у него получалось играючи. В клубе на гулянках вокруг него всегда была орава сверстников, беспрекословно подчиняющихся всем его «указаниям». Сходить в соседнюю деревню, погонять тамошних парней, было любимым их развлечением. Битый не одинажды, он стойко выносил свои поражения и никогда никому не жаловался.